В 1990 году я поступила в Ленинградскую Академию Художеств, а со второго курса училась и окончила уже Санкт-Петербургский государственный институт живописи, скульптуры и архитектуры. При этом я не переходила из одного вуза в другой, а случилось так, что сам город поменял название . И произошло это 6 сентября 1991 года . Девяностые вообще были сложными и противоречивыми, а уж в Питере в эти годы в дополнение ко всем трудностям переходного периода была еще и невообразимая путаница с наименованиями организаций, оформлением документов и прочими бумажными вопросами. В течение нескольких лет повсюду было столько споров, митингов и обсуждений, не передать. А потом все привыкли и успокоились, и сейчас многие дети и подростки даже и не знают, что был такой город – Ленинград .

Когда Ленинград переименовали в Санкт-Петербург

Петербург за триста с небольшим лет своего существования не единожды менял название , и каждый раз в истории нашей страны в эти моменты происходило что-то важное. Вкратце хронологию можно представить таким образом:

• в 1703 году возникла крепость Санкт-Питер-Бурх , прозванная так в честь Святого Петра и «на голландский манер»;
• в 1720 году уже разросшийся город решили называть Санкт-Петербургом ;
• в начале 1 мировой войны в 1914 году в пику всему немецкому его переименовали в Петроград ;
• смерть Ленина в январе 1924 года превратила Петроград в Ленинград ;
• в 1991 году , а именно 6 сентября, городу возвращено имя Санкт-Петербург - самое подходящее по мнению большинства жителей.

Важно, что во все времена для простых людей Санкт-Петербург был и остается Питером . Это упрощенное имя возникло в народе почти сразу после рождения города и не только сохранилось на протяжении веков, но в последние годы его используют на всех уровнях чаще, чем официальное название.

Как еще называли и называют Питер

Много копий сломано было вокруг названия города чуть ли не с самого года его основания, и эти баталии продолжаются до сих пор. Писатели и поэты дарили Питеру красивые сравнения, а исторические деятели и различные политические группировки доказывали необходимость переименовать город и предлагали свои варианты. Поэтому в литературе мы можем встретить такие многочисленные обозначения Петербурга, как Петрополис, Ниен, Невоград, Град Петров, Северная Венеция и Северная же Пальмира, Новая Москва, Колыбель 3-х Революций, Город на Неве, Город Белых ночей и множество других. Современная молодежь тоже не обошла стороной эту традицию и придумала для города много новых имен и сокращений: СПб, Пит, Сантик.

Татьяна Бойкова

Посвящаю эту небольшую работу

памяти моей матери, прожившей все

страшные годы блокады в Ленинграде.

Площадь Победы.

Площадь спроектирована и построена как южные ворота Санкт-Петербурга и торжественно открыта в 1975 году. В стройку этой площади, вечной памяти благодарных потомков, вложен труд многих людей, в т. ч. и общественных организаций, а также финансовых пожертвований жителей города. Площадь Победы является поистине народным памятником.

Не шумите вокруг - он дышит,

Он живой еще, он все слышит...

Как из недр его вопли: "Хлеба!" -

До седьмого доходят неба...

Но безжалостна эта твердь.

И глядит из всех окон - смерть.

Анна Ахматова. 1941.

18 января 2013 года исполнилось 70 лет со дня прорыва Ленинградской Блокады. Основной праздник,70-летие полного снятия блокады и разгрома фашистских войск под Ленинградом будет отмечаться 27 января 2014 года. За прошедшие после Отечественной войны годы, немало написано книг и снято фильмов о Ленинградской блокаде. Но каждый год мы снова и снова вспоминаем об этом. Мы – это еще здравствующие ныне жители блокадного города, а также их дети, внуки, правнуки, и очень хочется надеяться, что благодарная память потомков не пресечется в веках. К сожалению, все меньше и меньше остается жителей блокадного Ленинграда, которым мы обязаны многим, но главное - жизнью и свободой нашего города. И неважно, в каком краю они сейчас живут, но в эти январские дни, в памяти своей, они всегда возвращаются в свой любимый город на Неве.

Сначала мы блокируем Ленинград и разрушаем город артиллерией и авиацией... Весной мы проникнем в город... вывезем всё, что осталось живое, вглубь России или возьмём в плен, сровняем Ленинград с землёй и передадим район севернее Невы Финляндии. Из тезисов немецкого доклада "О блокаде Ленинграда", 21 сентября 1941 года, Берлин.

Ленинград, единственный в мировой истории город, находившийся в 900-дневной блокаде: в голоде, холоде, под почти непрерывными обстрелами, но выстоявший и не сдавшийся. Немецкие специалисты по заданию фашистского командования вычисляли сроки, когда Ленинград полностью станет мертвым городом. Но и здесь они просчитались. Исследования последних лет позволяют назвать цифру погибших в блокадном Ленинграде в 1 миллион 200 тысяч человек. К окончанию блокады в городе осталось не более 800 тыс. человек из 3 млн, проживавших в Ленинграде и пригородах до сентября 1941 года. Только 3 % из них погибли от бомбёжек и артобстрелов, остальные 97 % умерли от голода. Гибель многих сотен тысяч мирных жителей Ленинграда от голода навсегда останется одним из гнуснейших преступлений фашизма.

Лютой мечтой Гитлера было уничтожить Ленинград и сравнять это место с землей. Ни один город не вызывал у него такого беснования, как этот гордый красавец, раскинувшийся на берегах Невы. Город, в неземном мерцании света белых ночей, превращающийся в пленительно-удивительную сказку. Город, красота которого не оставила равнодушным ни одного поэта, писателя, художника. Зная все это и поднимаясь мыслью чуть выше исторических фактов, невольно задумываешься – почему же такая дикая ненависть возникла именно к этому городу?

Городу, где изможденные, едва живые от голода и холода жители не спилили ни одного дерева в Летнем саду, сохранили все что оставалось в его музеях. Где до последнего дыхания, художник-мозаичист В.А. Фролов, при свете керосиновой лампы готовил мозаики для будущих станций метро в Москве, беспокоясь лишь о том, чтобы ему раздобыли чуть больше керосина, и ни слова о лишнем куске хлеба, а закончив и упаковав свою работу - умер от истощения. Художник, несколькими из очень многочисленных творений которого являются знакомые многим из нас такие работы, как: внутреннее убранство храма Воскресения Христова, известного всем под именем Спаса на Крови (худ.В.М. Васнецов, М.В. Нестеров); Церковь Покрова Св. Богородицы в селе Пархомовка Киевской губернии, Троицкий собор в Почаевской лавре и панно надгробного памятника А. И. Куинджи (худ. Н. К. Рерих); Мавзолей В. И. Ленина в Москве (арх. Щусев).

Города, где в эти дни Шостакович писал свою известнейшую, мощную 7-ю, Ленинградскую симфонию, отражающую не только все мучения и горечь потерь, но веру в победу и погибель врага.

Города, где истощенные музыканты оркестра дарили таким же изможденным зрителям классическую музыку, с радостью принимая от благодарных почитателей репчатую луковицу вместо цветов. Большие концерты транслировались по радио, что давало возможность услышать их всем жителям города. Так 7-ая симфония Шостаковича, исполнению которой придавалось исключительное значение, прозвучала в блокадном Ленинграде 9 августа 1942. Несмотря на бомбы и авиаудары, в филармонии были зажжены все хрустальные люстры. Конечно, беспрепятственно могли слышать эти трансляции Ленинградского радио и немцы, стоявшие в окружении непонятного для многих из них города, непонятных людей, непонятной страны, которые повсеместно сопротивлялись их “славному” войску, так победоносно и беспрепятственно шествовавшего по земле Европы и споткнувшегося, едва ступив на нашу землю. Этот концерт в августе 1942 года поверг их в шок. Враги были уверены, что город уже почти мертв. Много позже двое туристов из ГДР, находившиеся в то время под стенами нашего города, рассказывали: «Тогда, 9 августа 1942 года, мы поняли, что проиграем войну. Мы ощутили вашу силу, способную преодолеть голод, страх и даже смерть …».

Города, где поэты сражались и умирали наравне со всеми. Наша Ольга Берггольц, писала стихи под свет коптилки, согревая застывшие пальцы своим дыханием, и приходя на радио, читала их жителям города. Обессиленных и истощенных людей в темноте их промерзших домов порой объединял только голос радио, и часто этим голосом был голос Ольги Берггольц.

Над Ленинградом - смертная угроза...

Бессонны ночи, тяжек день любой.

Но мы забыли, что такое слезы,

что называлось страхом и мольбой.

Август 1941. О. Берггольц

Ее стихи шли от сердца к сердцу, ведь она вкладывала в них всю любовь, всю силу духа и веру в победу. Они были близки людям, потому что писал их человек, живший здесь и сейчас, в этом же голодающем, замерзающем, но вопреки всему, сражающемся и не сдающемся городе.

О, ночное воющее небо,

дрожь земли, обвал невдалеке,

бедный ленинградский ломтик хлеба -

он почти не весит на руке...

Для того чтоб жить в кольце блокады,

ежедневно смертный слышать свист -

сколько силы нам, соседка, надо,

сколько ненависти и любви...

5.12.41. О. Берггольц. Разговор с соседкой.

Города, где 11 летняя школьница, Таня Савичева, вела свой дневник, ставшим одним из символов ленинградской блокады, в котором было всего 9 листов, на шести из которых были записаны даты смерти ее родных. В начале марта 1944 года Таню отправили в Понетаевский дом инвалидов, в 25 километрах от Красного Бора, где она умерла 1 июля 1944 года в возрасте 14- лет от туберкулёза кишечника, ослепнув незадолго до смерти.

Дневник школьницы Тани Савичевой .

В первые же дни бомбежек города, немцы целенаправленно разбомбили продовольственные Бадаевские склады, других запасов в городе было слишком мало для 3-ех млн. города и, когда вокруг города замкнулось кольцо вражеской блокады - начался голод. Кусок хлеба в 250 гр. рабочим и 125 остальным – это невозможно даже представить. Помню, моя мама рассказывала, как после бомбежки Бадаевских складов, люди собирали землю, перемешанную с сахаром, а потом растворяли в воде, немного очищали и пили, все-таки это был сахар. «В колхозах и совхозах блокадного кольца с полей и огородов собирали все, что могло пригодиться в пищу. Однако все эти меры не могли спасти от голода. 20 ноября 1941г. - в пятый раз населению и в третий раз войскам - пришлось сократить нормы выдачи хлеба… » , - причем, как известно, что и в этом несчастном куске хлеба 50 % составляли практически несъедобные примеси, добавлявшиеся вместо муки. Из этого кусочка хлеба делались несколько сухариков, что распределялись на весь день. «Один-два таких сухарика да кружка горячей воды - вот из чего в основном состояли в самые голодные дни завтрак, обед и ужин населения осажденного города. (…).. Солдаты, матросы и офицеры, хотя и в меньшей степени, чем трудящиеся Ленинграда, тоже сильно страдали от голода. Начиная с 9 сентября 1941 г. в войсках фронта несколько раз проводилось сокращение суточной нормы питания. В конце ноября в частях первой линии выдавалось 300 г хлеба и 100 г сухарей. Мучной суп утром и вечером, мучная каша в обед дополняли хлебную выдачу. Несмотря на эти голодные нормы, воины 54-й армии и моряки Балтики выделили часть своего пайка в пользу ленинградцев. В конце 1941 г. Военный совет фронта постановил передать населению Ленинграда более 300 т продовольствия из запасов, находившихся в Кронштадте, на фортах и островах » .

Но смертность возрастала с каждым месяцем, и по приводимым в википедии цифрам, осенью 1941 года, в Ленинграде, в день умирало более 4000 человек, а иногда смертность доходила до 6 – 8 тысяч. За декабрь умерло более 52 тыс. человек.

«Смерть хозяйничает в городе. Люди умирают и умирают. (…). Люди от голода настолько ослабели, что не сопротивляются смерти. Умирают так, как будто засыпают. А окружающие полуживые люди не обращают на них никакого внимания. Смерть стала явлением, наблюдаемым на каждом шагу. К ней привыкли, появилось полное равнодушие: ведь не сегодня – завтра такая участь ожидает каждого. Когда утром выходишь из дому, натыкаешься на трупы, лежащие в подворотне, на улице. Трупы долго лежат, так как некому их убирать; «…В Ленинграде жуткий голод. Ездим по полям и свалкам и собираем всякие коренья и грязные листья от кормовой свеклы и серой капусты, да и тех-то нет » .

По рассказам моей матери, ее подруг и многих других знаю, что в городе было съедено все, что можно и что нельзя: не было видно не только кошек, собак или ворон, но даже крыс, а столярный клей считался недосягаемой роскошью. Появились случаи каннибализма. Моя тетя, тогда еще молоденькая девушка, шла как-то из медучилища домой, и только благодаря своей молодости сумела убежать и избежать этой страшной участи…

Сильный голод усугублялся таким же сильным холодом, морозы доходили до -30. В городе не хватало топлива на самое основное: работа оборонных предприятий, электростанций и госпиталей. В декабре был остановлен городской транспорт, и жителям теперь приходилось добираться до работы пешком, что отнимало последние силы. Дома невозможно было отогреться, т.к. не работало центральное отопление, а затем вышел из строя и водопровод. В книге «Непокоренный Ленинград» описывается, как Военный Совет Ленинградского фронта пошел на риск, рассчитывая будущее улучшение снабжения города, за счет Ладожской дороги жизни и в конце декабря 1941 года прибавили почти по 100 грамм к прежней норме хлебного пайка. «25-го числа меня подняли в 7 часов утра вестью - хлеба прибавили... Трудно передать, в какое всенародное ликование превратилось это увеличение пайка, как много с этим было связано. Многие плакали от этого известия, и дело тут, конечно, не в одном хлебе... Как будто какая-то брешь открылась в глухой стене, появилась живая надежда на спасение, острее поверилось в прочность наших успехов, и одновременно резкой болью отозвался весь ужас нашей нынешней жизни: голод, темнота, холод, вечная угроза обстрелов и взрывов » .

Но декабрьская хлебная прибавка не могла остановить истощения людей, и как результат: за январь и февраль следующего года умерло около 200 тысяч , а за первую половину 1942 года смерть унесла около 600 тыс . человек. Умерших клали на детские саночки или на фанерный лист и, везли на кладбище, кто мог. Но многие оставались лежать на улицах и в домах. Но даже в то страшное время создавались бригады, ходившие по вымершим квартирам, чтобы найти и спасти еще живых детей, иногда их находили под матрацами и кучами одежды, куда их прятали, умирающие матери.

Теперь, в память о погибших на Пискаревском кладбище, где в братских могилах покоятся 470 000 ленинградцев, умерших во время блокады и в боях при защите города стоит монумент матери Родины и горит вечный огонь, а в те дни, как вспоминал один очевидец: «Чем ближе подъезжали мы к Пискаревке, тем больше валялось трупов по обеим сторонам дороги. Заехав уже за город, где стояли небольшие одноэтажные домики, видны сады, огороды, вдали я увидел какие-то необычайно высокие бесформенные кучи. Подъехал ближе. Убедился, что по обеим сторонам дороги навалены огромные кучи покойников, причем навалены они так, что две машины разойтись по дороге не могли. Машина идет в одну сторону, обратно ей развернуться негде. В две стороны двигаться было нельзя » .

Но многочисленные потери родных и близких, не могли поставить ленинградцев на колени, сохраняя стойкость духа, они самоотверженно переносили трудности и лишения. Ленинград не только выживал и сражался, но и трудился. Наряду со взрослыми у станков стояли и дети, которым пришлось повзрослеть много раньше обычного. «В городе работало более 200 предприятий, его промышленность производила 150 образцов военной продукции, работало 7 судостроительных заводов, выпустивших 13 подводных лодок».

В связи с наладившимся подвозом продуктов по Ладожскому озеру - в конце января, а затем в феврале 1942 были осуществлены еще две хлебных прибавки и люди стали получать от 500 до 300граммов хлеба, к этому добавились и другие продукты. И хотя голодная смерть еще продолжала бушевать, а до полного прорыва блокадного кольца оставались долгих два года, но все-таки люди могли облегченно вздохнуть и поверить в то, что самые страшные дни уже миновали.

Наша Родина была в страшной беде. Но и в этой жгучей, всеобщей боли, как истинная мать, она не забывала о Ленинграде и помогала, чем могла. А сколько глаз вглядывалось в Балтийскую даль, и летели строки любви и поддержки:

«…Что же слышит Джамбул теперь?

К вам в стальную ломится дверь,

Словно вечность проголодав, -

Обезумевший от потерь

Многоглавый жадный удав...

Сдохнет он у ваших застав!

Без зубов и без чешуи

Будет в корчах шипеть змея!

Будут снова петь соловьи,

Будет вольной наша семья!

Ленинградцы, дети мои!

Ленинградцы, гордость моя!»

Джамбул. Сентябрь, 1941.

А сколько молитв летело ввысь за нашу страну, за этот город. Илие Салибу - митрополиту гор Ливанских, молившемуся в трехдневном затворе за Россию, явившейся ему Матерью Божьей, было сказано: «… Город Святого Петра не сдавать. Доколе мое изображение находится в нем ни один враг не пройдет. Пусть вынесут чудотворную икону Казанскую и обнесут ее крестным ходом вокруг города. Тогда ни один враг не ступит на святую землю. Это избранный город », что и было исполнено в точности.

Большая любовь к своему городу, удивительное мужество и несломимость духа приближала заветный день, и 18 января 1943 года была, наконец, прорвана Блокада Ленинграда.

России сын, столицы первый брат,

Перетерпевший все земные муки,

По-прежнему сегодня Ленинград

Свободные протягивает руки.

Хочется здесь отметить, что у Ленинграда была своя «Малая земля», как называли ленинградцы Ораниенбаумский плацдарм (протяженностью 65 км по берегу Финского залива в длину, и 25 км в глубину берега), игравший огромное значение в защите Ленинграда. Защитники Ораниенбаумского плацдарма прикрывали подступы к Кронштадту, а в январе 1944 года плацдарм послужил трамплином, с которого начался разгром фашистских войск под Ленинградом. Известный всем крейсер Аврора был поставлен в Оранинбаумской гавани и успешно отражал налеты вражеской авиации. Поэтому наши дворцы и парки, единственные из всех пригородов Ленинграда не восстанавливались заново, но остались в первозданном виде, словно храбрые воины, выстоявшие вместе со всеми в этой войне .

Сейчас, нам при всем своем воображении, наверно трудно представить какой невозможной радостью и счастьем были полны сердца ленинградцев, слышавших и видевших первый салют в честь освобождения своего любимого города, не отданного на растерзание врагу! Анна Ахматова 27 января 1944 года, пишет в Ташкенте:

«И в ночи январской, беззвездной,

Сам дивясь небывалой судьбе,

Возвращенный из смертной бездны,

Ленинград салютует себе».

Салют в честь снятия блокады и полного разгрома фашистских войск под Ленинградом.

Наверное, в нашем городе заложен какой-то магнит удивительной силы и Света. Ведь не зря же, Петр I поставил Санкт-Петербург здесь, несмотря на казавшуюся невозможность проекта и величайшие трудности, а тьма, в образе Гитлера, с такой лютостью мечтала сравнять этот город с землей, чтобы не осталось и малейшего намека на его существование.

Когда я читаю, размышляю обо всем этом, вспоминаю рассказы своих родителей и их друзей, то все больше начинаю понимать, что уже только родиться в этом городе – высокая честь, которую мы не имеем права уронить. Мы должны пронести ее по жизни так, чтобы остаться достойными тех, кто защитил и спас этот город!

А вы мои друзья последнего призыва!

Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.

Над вашей памятью не стыть плакучей ивой,

А крикнуть на весь мир все ваши имена!

Да что там имена!

Ведь все равно вы с нами!

Все на колени, все!

Багряный хлынул свет!

И ленинградцы вновь идут сквозь дым рядами -

Живые с мертвыми: для славы мертвых нет.

Анна Ахматова.

Примечания

Фотография площади Победы сделана, вероятно, с высоты 22-х этажных домов, в общем ансамбле, создающих впечатление белых ворот для въезда в город.

1. Зал филармонии был полон . Публика была самой разнообразной. На концерт пришли моряки, вооруженные пехотинцы, одетые в фуфайки бойцы ПВО, исхудавшие завсегдатаи филармонии. Исполнение симфонии длилось 80 минут. Всё это время орудия врага безмолвствовали: артиллеристы, защищавшие город, получили приказ командующего Ленинградским фронтом Л. А. Говорова - во что бы то ни стало подавлять огонь немецких орудий. Операция огневого подавления вражеских батарей называлась «Шквал».

Новое произведение Шостаковича потрясло слушателей: многие из них плакали, не скрывая слёз. Великая музыка сумела выразить то, что объединяло людей в то трудное время: веру в победу, жертвенность, безграничную любовь к своему городу и стране.

Во время исполнения симфония транслировалась по радио, а также по громкоговорителям городской сети. Её слышали не только жители города, но и осаждавшие Ленинград немецкие войска.

2. В результате налётов германской авиации 8 и 10 сентября 1941 года на Бадаевских складах сгорело около 40 помещений, в которых находилось 3 тыс. тонн муки и 2,5 тыс. тонн сахара. До 1 тыс. тонн горелой муки и до 900 тонн горелого сахара в дальнейшем были переработаны пищевыми предприятиями. В сознании ленинградцев пожар на Бадаевских складах стал символом начала голода 1941-42 годов. Имеется версия, что запасов продовольствия в них было всего на 3 дня (по действовавшим тогда нормам снабжения Ленинграда). Однако расчеты показывают, что в действительности сгоревшие запасы сахара могли обеспечить потребности населения города на протяжении приблизительно одного месяца. Кроме того, на складах было уничтожено указанное выше количество муки, а также неизвестные точно объемы печенья, конфет и иных продуктов.

3. Википедия

4. Непокоренный Ленинград.гл.6. . Л.: Наука, 1985

7. Оборона Ораниенбаумского плацдарма длилась 29 месяцев и закончилась 27 января 1944 года, в день полного прорыва вражеской блокады Ленинграда. Город Ораниенбаум в 1948 году был переименован в г. Ломоносов. Старое название носит железнодорожная станция.

Использованы материалы сайта: http://lomonosov.org/russia/fourrussia6392027.html

Кронштадт, прежде всего, известен как портовый город, город кораблей и моряков, поэтому мы зачастую забываем, что славен он не только этим. Ведь именно в Кронштадте мало еще кому известный преподаватель физики проводил экспериментальные исследования, результатом которых стало по-настоящему важное изобретение, которое сейчас мы лаконично называем радио. Конечно, выше речь идет о талантливом русском ученом Александре Степановиче Попове – именно благодаря ему в 20-х годах XX века у города на Неве появился свой собственный голос, и прозвучали знаменитые слова: «Говорит Ленинград!».

Дом радио

Первые радиостанции появились в Петербурге и его окрестностях еще в начале XX века, но свой постоянный дом городское радио обрело только в 30-е годы. В первый раз слова «Говорит Ленинград!» прозвучали 24 декабря 1924 года в маленькой студии, расположенной в небольшом особняке на улице Песочной (сейчас эта улица носит фамилию изобретателя радио). В 1926 году Ленинградское радио перебралось на улицу Герцена – изобретению Попова было предоставлено две студии, кроме этого, была в два раза увеличена мощность самой радиостанции.

В 1928 году в здании Электрического института связи имени М.А.Бонч-Бруевича был размещен Радиоцентр. Главными его достоинствами были новая американская аппаратура и вновь увеличенная мощность – на этот раз до десяти киловатт.

Большому городу – большая радиостанция. Городскому радио требовалось постоянное помещение с хорошей шумоизоляцией и удобными студиями. Наконец, после долгих обсуждений Дом радио был размещен в здании на углу Малой Садовой и Ракова (сейчас Итальянской) – вся его территория была предоставлена под нужды городской радиостанции.

С улиц в квартиры

В 1924 году в городе на Неве появились первые репродукторы. Один был размещен на Гостином дворе, второй – на доме № 92 по Невскому проспекту, а третий – на доме № 27 по улице Герцена (сейчас Большой Морской). Их называли «рупорными громкоговорителями», и они, действительно, своим внешним видом больше всего напоминали огромные рупоры. Их появление не прошло незамеченным среди горожан – под ними часто останавливались прохожие и слушали новости, задрав вверх головы.

В квартирах радио стали слушать с 1927 года. В дома провели специальные радиолинии, и в результате весь город оказался опутан тысячами километров проводов трансляционной сети. В предвоенные годы радио стало привычной деталью жизни ленинградцев – чуть ли в не в каждой квартире была черная «тарелка» радиорепродуктора «Рекорд».

Радио в блокадном Ленинграде

Утром 22 июня 1941 года уличные репродукторы внезапно прекратили привычную для горожан трансляцию. Вместо труб духового оркестра прозвучали по-настоящему страшные слова: «Сегодня в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на на нашу страну».

«...Подвергли бомбежке с самолетов наши города – Киев, Минск, Житомир, Севастополь, Мурманск», – прохожие, словно управляемые какой-то неведомой силой, останавливались под репродукторами. Сообщения слушались молча. В тот день Ленинград говорил со своими жителями совершенно другим голосом – серьезным, даже грозным, и очень тревожным.

А в самом начале уже следующего дня над городом раздались сирены, а из репродукторов прозвучали следующие слова: «Внимание! Внимание! Говорит штаб местной противовоздушной обороны города. Воздушная тревога! Воздушная тревога!». За годы блокады ленинградцы 649 раз слышали этот тревожный вой сирен и 3091 раз из репродукторов доносилось: «Внимание! Внимание! Район подвергается артиллерийскому обстрелу! Движение по улицам прекратить, населению укрыться!».

Радио в квартирах работало круглосуточно. Даже ночью тишину эфира нарушал стук метронома – звук этого прибора говорил об исправности радиоточки, что в то страшное время было жизненно необходимо.

Самым желанным для жителей осажденного города был звук фанфар: «Ту-ту-ту-ту! Тут-ту! Отбой воздушной тревоги». Он означал, что хотя бы на непродолжительное время можно было вернуться к обычным хлопотам повседневной жизни. Да и радио, когда не было тревог, выполняло свои «мирные» функции: в эфире звучала музыка, шли литературные передачи, дикторы читали письма с фронта и на фронт, передавались последние известия.

Говорит Ленинград!

На ленинградском радио в годы блокады нередко выступали известные люди, каждый из них, по-своему, пытался поддержать жителей осажденного города.

«Я говорю с вами из Ленинграда в то время как у самых его ворот идут жестокие бои с врагом, рвущимся в город, и до площадей доносятся орудийные раскаты...Два часа назад я закончил две первые части симфонического произведения...Я сообщаю вам об этом для того, чтобы радиослушатели, которые сейчас меня слышат, знали, что жизнь нашего города идет нормально. Все мы несем боевую вахту», – до ленинградцев из репродукторов доносился голос знаменитого композитора Дмитрия Дмитриевича Шостаковича.

С особой гордостью и нежностью звучал в эфире голос Анны Ахматовой: «Наши потомки отдадут должное каждой матери эпохи Отечественной войны, но с особой силой взоры их прикует ленинградская женщина. Город, взрастивший таких женщин, не может быть побежден».

Ленинград говорил и не думал замолкать всю блокаду, и порой ему даже отвечали из других стран и городов: «Слушай, Ленинград! Говорит Лондон. Солдаты, моряки, летчики, рабочие – граждане Лондона слышали ваш мощный голос. С реки Темзы шлем вам привет на Неву. Лондон с вами. Каждый ваш выстрел находит отзвук в Лондоне. Лондон приветствует героизм Ленинграда».

Памятник ленинградскому репродуктору

Переоценить труд работников ленинградского радио тех лет крайне сложно, поэтому совсем неудивительно, что 8 мая 2002 года на углу Малой Садовой улицы и Невского проспекта появился памятный знак «Ленинградский репродуктор». Этот необычный памятник появился благодаря студенту исторического факультета СПбГУ Кириллу Страхову.

Из металла была сделана точная копия громкоговорителя – настоящий репродуктор, к сожалению, не удалось найти. Зато эту копию сделали действующей радиоточкой в память о важной роли радио в годы блокады – правда, она работает только по большим праздникам. Под репродуктором автор памятника Анатолий Чернов поместил фотографию, на которой около двадцати людей с тревогой слушают уличную радиотрансляцию. Этот снимок, если верить подписи, был сделан в полдень 22 июня 1941 года.

1703. История возникновения официального названия города, основанного Петром I в устье реки Невы, довольно запутана и, вероятно, уже поэтому до сих пор питает одно из самых прекрасных заблуждений петербуржцев, которые уверены, что их город назван по имени своего основателя. Однако это не более чем прекрасная легенда, свидетельствующая лишь о любви и уважении к нему петербуржцев. И в самом деле, Петр I родился 30 мая 1672 года. Однако в силу ряда обстоятельств, в том числе семейного свойства, крещен младенец был только через месяц, 29 июня, в день поминовения святого апостола Петра, почему и наречен был Петром. Поэтому уже с юности Петром завладела идея назвать какую-нибудь русскую крепость именем своего небесного покровителя. Воспитанный в традициях православного христианства, Петр хорошо понимал смысл и значение своего имени. Новозаветный Петр был первым из апостолов, провозгласивший Иисуса мессией.

Но и это еще не все. Петр был братом апостола Андрея, проповедовавшего христианство севернее скифских земель, на территории будущей Руси. Это тот самый Андрей Первозванный, который вскоре окажется героем одной из ранних петербургских легенд о возникновении города на Неве, героем, якобы предвосхитившим появление на Руси новой столицы. Оказывается, проповедуя христианство, он не только водрузил крест в районе будущего Новгорода, как это утверждается в предании, а прошел дальше на север и дошел до устья реки Невы. А когда шел устьем, рассказывается в одном из апокрифов начала XVIII века, на небе появилось северное сияние, которое, согласно верованиям древних обитателей Приневского края, означает не что иное, как возникновение в будущем на этом месте стольного града. Вот такая легенда появилась в Петербурге в первые годы его существования.

Не забудем и о флаге военно-морских сил России, который представляет собой прямоугольное белое полотнище с диагональным голубым крестом – так называемым крестом Андрея Первозванного, имеющим форму буквы «X». Флаг был учрежден Петром I еще в 1699 году. Однако в Петербурге живет легенда, что флаг этот придуман Петром в петербургский период истории России. Будто бы однажды, мучительно размышляя о внешнем виде и форме первого русского военно-морского флага, Петр случайно взглянул в окно своего домика, что на Петербургской стороне, и замер от неожиданности. На светлых вымощенных плитах двора отпечаталась четкая тень оконного переплета. Похоже, именно об этом и думал часами император. Тут же он схватил лист бумаги и набросал эскиз. Но правда и то, что именно на таком, косом кресте, согласно евангельской традиции, был распят апостол Андрей. И об этом не мог не знать Петр. И не мог не учитывать это обстоятельство. Об этом косвенно напоминает и другая легенда. Будто бы рисунок и форму флага Петру подсказал его верный сподвижник Яков Брюс, шотландец по происхождению. А ведь Андрей Первозванный считается святым покровителем Шотландии.

Так что роль двух евангельских братьев из Древней Галилеи, Андрея и Петра, которая отводилась историей в жизни Петра I, была велика. Мало этого, имя одного из них, апостола Петра, в переводе означало «скала», «камень». И если имя определяло судьбу, то этим следовало воспользоваться.

По мысли Петра, задуманная им крепость должна была стать не только «каменной скалой», защищающей Россию от неприятелей, но «ключом», открывающим ей выход к морю, что полностью соответствовало значению апостола Петра в христианской мифологии, где он слыл еще и ключарем, хранителем ключей от рая. За шесть лет до основания Петербурга, в 1697 году, в случае успеха Азовского похода такую крепость Петр собирался воздвигнуть на Дону.

Однако, похоже, результаты Азовского похода Петра не устраивали. Выйти в Европу через Черное море не удалось. Только через несколько лет, благодаря первым успехам в войне со Швецией, начатой им за выход к другому морю, Балтийскому, 16 мая 1703 года на Заячьем острове основывается крепость, названная в честь святого апостола Петра Санкт-Петербургом, что в буквальном переводе с немецкого означает город святого Петра. Правда, речь шла о крепости. Еще никакого города не было.

Крепость должна была стать сторожевым форпостом в устье Невы. В ее задачи входила оборона от возможных нападений шведов с севера и юга, а также со стороны залива, куда могли войти и, как это вскоре выяснилось, входили шведские корабли. Заячий остров предоставлял для этого огромные возможности. В плане он был похож на палубу корабля, которую оставалось только лишь ощетинить со всех сторон крепостными пушками.

А еще через полтора месяца, 29 июня 1703 года, опять же в день святого Петра, в центре крепости закладывается собор во имя святых апостолов Христовых Петра и Павла. Вряд ли кто-нибудь достоверно знает, о чем думал тогда Петр: о главном православном храме будущей столицы или об обыкновенной воинской церкви на территории размещенного на острове армейского гарнизона. Но именно с тех пор крепость стали называть Петропавловской, а старое ее название – Санкт-Петербург – едва ли не автоматически переносится на город, к тому времени уже возникший под защитой крепости на соседнем Березовом острове.

Очень скоро к Петербургу пришла известность, а затем и слава. Новая столица Российской империи приобретала все больший авторитет в Европе и в мире. С ней считались. О ней восторженно писали буквально все иностранные дипломаты и путешественники. Уже в XVIII веке появились первые лестные эпитеты, многие из которых вошли в городской фольклор, образуя мощный синонимический ряд неофициальных, бытовых названий города. Петербург сравнивали с древними прославленными городами мира и называли «Новый Рим», «Северная Сахара», «Северный Рим», «Четвертый Рим», «Северная Венеция», «Северная Пальмира», «Парадиз», «Новый Вавилон», «Снежный Вавилон», «Второй Париж», «Русские Афины», «Царица Балтики». На греческий лад его величали «Петрополисом» и «Петрополем».

Задолго до официального переименования в фольклоре его называли «Петроградом». В народных песнях можно было часто услышать величальное «Сам Петербург», «Питер», «Санкт-Питер», «Питер-град», «Град Петра», «Петрослав», «Город на Неве». Для него находились удивительные слова, созвучные его величественному царственному облику: «Северный парадиз», «Северная жемчужина», «Невский парадиз», «Невская столица».

Даже тогда, когда, отдавая дань Первопрестольной, за Петербургом признавались имена «Младшей столицы», «Второй столицы» или «Северной столицы», а то и «Чухонской блудницы», в этом не было ничего уничижительного, роняющего достоинство самого прекрасного города в мире. Тем более что чаще всего и Москва, и Петербург объединялись собирательным названием «Обе столицы».

Между тем, даже в XIX веке не всех устраивало историческое название города. Петербург, в глазах многих, был абсолютно военным городом западного образца. Не случайно его иронически называли «Полковой канцелярией» и «Чиновничьим департаментом». Раздавались голоса в пользу его переименования по типу таких названий древнерусских городов, как Владимир или Новгород. Наиболее популярными вариантами были «Александро-Невск», «Невск», «Петр», «Петр-город», «Новая Москва».

1914. Начало Первой мировой войны вызвало в России бурю ура-патриотизма и шовинизма. В столице это сопровождалось разгромом немецких магазинов и воинственными массовыми демонстрациями у Германского посольства на Исаакиевской площади. Подогреваемая погромными лозунгами толпа сбросила с карниза посольства огромные каменные скульптуры коней. До сих пор в Петербурге живет легенда о том, что во чреве этих каменных животных были искусно упрятаны радиопередатчики, которыми пользовались немецкие шпионы, засевшие в принадлежавшей им гостинице «Астория».

В этих условиях замена немецкого топонима Санкт-Петербург на русский Петроград была встречена с завидным пониманием. Новое название нравилось. Оно естественно входило в городской фольклор. Помните песню, которую распевали шкидовцы:

Ай! Ай! Петроград –

Распрекрасный град.

Петро – Петро – Петроград –

Чудный град!

В силу особенностей сложнейшего военного и революционного времени фольклор всерьез не прореагировал на переименование. Несколькими годами позже о петербургском десятилетии, предшествовавшем переломным годам русской истории, заговорили как о «Последнем Петербурге». Зинаида Гиппиус вспоминает, что в 1917–1918 годах в кругах петербургской интеллигенции Петроград называли «Чертоградом», «Мертвым городом» или «Николоградом». Последовавший за Гражданской войной НЭП оставил в фольклоре расплывчатое и не очень внятное «Петро-нэпо-град». Затем мощный идеологический пресс начал одно за другим выдавливать все эпитеты, кроме тех, что надолго вытеснили все остальные синонимы Санкт-Петербурга: «Красный Питер», «Красный Петроград», «Город трех революций», «Колыбель революции», «Таран революции», «Северная коммуна».

1924. Петроградом город назывался чуть менее десяти лет. В январе 1924 года умер основатель Советского государства Ленин. Смерть его всколыхнула большевистский энтузиазм трудящихся масс. Считается, что именно по их просьбе Петроград был переименован в Ленинград. Хотя понятно, что, скорее всего, процесс переименования был хорошо срежиссирован, а преждевременная кончина вождя революции просто была использована в идеологических и политических целях.

На фоне всеобщего ликования по поводу присвоения городу имени Ленина, как это единодушно подчеркивала советская пропаганда, явным диссонансом выглядела реакция городского фольклора на это переименование. Шаляпин в своих воспоминаниях «Маска и душа» пересказывает популярный в то время анекдот: «Когда Петроград переименовали в Ленинград, то есть когда именем Ленина окрестили творение Петра Великого, Демьян Бедный потребовал переименовать произведения великого русского поэта Пушкина в произведения Демьяна Бедного». Анекдот имел несколько вариантов, один из которых утверждал, что «следующим после декрета о переименовании Петрограда в Ленинград будет выпущен указ, по которому полное собрание сочинений Пушкина будет переименовано в полное собрание сочинений Ленина».

Абсурд происходящего был настолько очевиден, что в фольклоре появились попытки довести его до крайности. Вскоре после смерти Ленина, утверждает еще один анекдот, в Госиздате был выпущен популярный очерк по астрономии. Просмотрев книгу, Крупская, заведовавшая в Главполитпросвете цензурой по общественно-политическим вопросам, написала письмо в издательство: «Товарищи, ставлю вам на вид недопустимое политическое головотяпство. Предлагаю немедленно изъять эту книгу и выпустить ее в исправленном виде. И в соответствии с решением Совнаркома поменять название „Юпитер“ на „Ю-Ленин“».

Одновременно фольклор начал проявлять элементарную заботу о далеких потомках, которые будут гадать, в честь какой Лены город был назван Ленинградом.

Так или иначе, город был переименован. Буквально через полгода в Ленинграде случилось второе в истории города по высоте подъема воды наводнение. Нева превысила уровень ординара на 369 см. Ленинград был буквально затоплен. Одни восприняли наводнение как Божью кару за издевательство над именем города, в то время как другие сочли наводнение Божьим крещением. «Город утонул Петроградом, а выплыл Ленинградом», – говорили потрясенные ленинградцы.

Заданная инерция оказалась непреодолимой. Процесс, пользуясь современным расхожим штампом, пошел. Записные остряки использовали всякий подходящий случай, чтобы обогатить фольклор очередным именем очередного претендента на славу и бессмертие. При Брежневе Ленинград называли «Ленинград», при Андропове – «ПитекАндроповск», при Гидаспове – «Гидасповбург», при Собчаке – «Собчакстан» и «Собчакбург». Началась эксплуатация имени Президента Российской Федерации В. В. Путина. Петербург становится «Путинбургом». Рождаются новые анекдоты. Президента Соединенных Штатов Америки Джорджа Буша спрашивают о впечатлениях от встречи с Владимиром Путиным. «Мне очень понравилось в России, – отвечает Буш, – особенно, когда Путин свозил меня к себе на ранчо. У него очень хорошее ранчо: разводные мосты, каналы, белые ночи. Правда, от Москвы далековато».

В ряду таких совершенно конкретных топонимов появились и довольно расплывчатые формулировки типа «Ленинбург» или «ПетроЛен», то есть ни Ленинград, ни Петербург. Ни то ни се. Нечто среднее. Город Петра и Ленина одновременно. Сродни «Ленинградскому Петербургу» или даже «Санкт-Кавказии». Фольклор приобрел мрачноватый оттенок безнадежности. Город стал превращаться в «Ретроград» или «Град обреченный». Заговорили о Ленинграде – «городе дворцов и примкнувшей к ним культуры».

Но при всех правителях, в Москве ли, в Ленинграде, в ленинградский период петербургской истории питерцы остро чувствовали и четко различали разницу между названиями, обозначавшими тот или иной период. «Что останется от Ленинграда, если на него сбросить атомную бомбу?» – «Останется Петербург».

Моя мама родилась в Петрограде,

Повезло мне: появилась в Ленинграде.

В Петербурге родилась моя внучка.

И при том мы земляки! Вот так штучка!

Отстояли ленинградцы

В дни блокады Петербург.

Остается извиняться

За такой вот каламбур.

Несмотря на официальную советскую идеологию, при которой история Ленинграда всегда и во всем превалировала над историей Петербурга, фольклор никогда на этот счет не заблуждался. «Какие три лучших города в мире?» – «Петербург, Петроград и Ленинград».

На болоте родился,

Три раза крестился,

Врагу не сдавался –

Героем остался.

1991. Этот год красной строкой вошел в новейшую историю Петербурга. Волею большинства ленинградцев, выраженной 12 июня в ходе проведения общегородского референдума, городу было возвращено его историческое имя святого апостола Петра. Официальное признание произошло чуть позже. 6 сентября 1991 года Президиум Верховного Совета России на основания волеизъявления большинства граждан принял решение о возвращении исторического имени Санкт-Петербург.

Этому предшествовала нешуточная борьба. Достаточно напомнить, что буквально за несколько дней до референдума, 5 июня 1991 года, Верховный Совет еще существовавшего тогда СССР обратился к ленинградцам с просьбой сохранить городу имя Ленина. По одну сторону баррикад стояли коммунисты-ленинцы, которые создали комитет с тем, чтобы «оградить от любых попыток переименовать» Ленинград. По иронии судьбы заседания комитета проходили в Музее… обороны Ленинграда.

В Ленинграде один за другим проходили многолюдные митинги, участники которых, с одной стороны, несли решительные и непримиримые лозунги: «Меняю город дьявола на город святого», с другой – предлагали самые невероятные компромиссные, примиренческие варианты названия от «Неваграда» до «Ленинград Петроградович Петербург». В дискуссию включились озорные частушки:

Кстати, по воспоминаниям очевидцев, еще в 1978 году на памятнике Ленину у Финляндского вокзала появилась надпись: «Петр построил Петроград, а не ты, плешивый гад». Вспоминается и детская загадка: «Что будет, если из слова „Ленинград“ убрать букву „р“»?

В конце концов, победил опыт тысячелетий, записанный на скрижалях мирового фольклора. Любая, и самая многотрудная одиссея заканчивается Итакой. Блудный сын возвращается в родительский дом, и, как утверждает Библия, все возвращается на круги своя.

Остается напомнить об Авестийском календаре, согласно которому 96-летний период времени считается единым Годом Святого Духа. Так вот, в 1991 году, когда Санкт-Петербургу вернули его историческое название, исполнилось 288 лет, то есть трижды по 96 лет с момента его основания. О таких астральных совпадениях, утверждают современные звездочеты, забывать нельзя.

Примером реакции на возвращение городу его имени может послужить реклама одной из петербургских строительных фирм, предлагавшей питерцам квартиры в новых современных домах, построенных по индивидуальным архитектурным проектам: «Переезжайте из Ленинграда в Санкт-Петербург». Характерная деталь: в советский период в Ленинграде индивидуального жилищного домостроения практически не было. Массовое строительство велось по обезличенным типовым проектам.

Судьбы петербургской топонимики в городском фольклоре.
Купить книги Н.А. Синдаловский |

Валерия Пименова, сборник "Уголовный розыск. Ленинград".

Эту шайку судили с 24 по 26 июня 1946 года в здании городского суда Ленинграда. Страна только что тихо и не очень заметно отметила пятую годовщину начала Великой Отечественной войны и годовщину Парада Победы.
На скамье подсудимых тоже сидели молодые люди. Их было семеро, только слово "люди" по отношению к ним без кавычек писать нельзя. Из семи подсудимых четверо уже хорошо знали, что такое скамья подсудимых. Их сверстники воевали, отдавали за Родину свои жизни, а эти отсиживались за их спиной и крали.
Самому старшему из них было двадцать семь, самому молодому, вожаку шайки, не исполнилось и девятнадцати. Они были молоды, физически здоровы, и только один из них, Ефремов, числился инвалидом. Наглости и развязности этого "инвалида" мог бы позавидовать любой самый отпетый хулиган, за что его и судили еще до войны.

Подсудимые Смирнов и Иванов уже хорошо знали, что такое тюрьма. В блокадном Ленинграде их судили за многочисленные квартирные кражи и дали по десять лет. Это было уже летом 1943 года, в блокаде была пробита солидная брешь, и к квартирным ворам относились несколько гуманнее, чем зимой 1941-1942 годов.
Иванов свою первую судимость за страсть к чужим вещам схлопотал еще до войны и, отсидев свой срок, летом 1940 года вышел на свободу. Иванов и был самым старшим в шайке - 1919 года рождения.
Знаком со скамьей подсудимых был и Петр Биюткин. В декабре 1945 года его осудили на шесть месяцев исправительно-трудовых работ, т. е. когда шайка уже начала свою преступную деятельность. На учете в милиции как хроническая алкоголичка и тунеядка состояла и Валентина Николаева, превратившая свою комнату в коммунальной квартире в воровской притон.
Главарем шайки суд назвал Евгения Волкова. Злобный, мстительный, властолюбивый и практически неуправляемый, он крепко держал в руках свою банду. Его крутого нрава побаивались даже Смирнов и Иванов, хотя физически были сильнее, - Волков запросто мог пырнуть ножом.
Почти всю сознательную жизнь Волков прожил в Ленинграде, но к моменту окончания войны не имел даже паспорта. Он просто отсиживался в тылу, боясь отправки на фронт, и паспорт не получал именно из страха попасть на воинский учет. В 1946 году это означало одно: Волков не мог получить в карточном бюро даже иждивенческую карточку.

Вся эта шушера всплыла на поверхность во многом благодаря Указу Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1945 года об амнистии, когда на свободу вышло почти семьсот тысяч человек.
Среди освобожденных были люди оказавшиеся за решеткой за опоздания и прогулы, укравшие кусок хлеба для голодных детей, виновники больших и малых аварий на транспорте и производстве и т.д. Но вышли, к сожалению, и матерые уголовники, которые тут же взялись за старое. Такой была и шайка Волкова.
Шайка заявила о себе 9 ноября 1945 года, когда на проспекте Огородникова (ныне Рижский проспект) Волков зверски избил пожилого Николаева, отнял у него бумажник и снял пальто, которое задешево загнал на толкучке.
Придя в себя после побоев, Николаев обратился в Ленинский райотдел милиции с заявлением об ограблении. Информация о грабеже тут же была направлена в отдел по борьбе с бандитизмом ленинградского угрозыска.
Две недели преступник не давал о себе знать, а затем… словно прорвало. На Васильевском острове с 24 ноября по 31 декабря 1945 года прокатилась серия грабежей, в основном женщин, причем два грабежа преступники совершили под Новый 1946 год.
В итоге в руках преступников оказалось около трех тысяч рублей наличными, несколько комплектов продуктовых карточек, в том числе комплект литерных карточек, по которым можно было получить по государственным, очень низким, ценам наиболее дефицитные продукты питания.

Едва начали затихать новогодние гулянья, как 3, 4 и дважды 5 января 1946 года снова на Васильевском острове были ограблены четыре женщины и один мужчина. С потерпевших снимали пальто, теплые кофты, хорошую обувь, перчатки и, конечно, отнимали деньги и карточки.
Начальник отдела угрозыска по борьбе с бандитизмом Черенков был очень встревожен ограблением 4 января 1945 года гражданина Лебедева. Вчерашний фронтовик не струсил перед тремя грабителями, ограбить себя не дал, но один из преступников ударил его рукояткой нагана. Это уже было очень серьезно: в банде появилось оружие, а значит, рано или поздно они пустят его в ход.
Бандиты же резвились вовсю. Их союзником была темнота. В то время хорошо были освещены только центральные магистрали Ленинграда, а глухие улочки и закоулки тонули во мгле - после блокады система уличного освещения в городе только-только начинала восстанавливаться.
И тут добавилось еще убийство гражданина Стрекалова на проспекте Майорова, 9 (ныне Вознесенского). Это достаточно далеко от Васильевского острова, и убит был несчастный ударом ножа. Черенков, его подчиненные и руководство ленинградской милиции потеряли сон и покой. А по городу уже поползли слухи о неуловимых бандитах.

9 и 12 января снова последовало два ограбления и убийство фронтовика Корзуна. С пиджака убитого бандиты, что называется, с мясом сорвали орден Красной Звезды. Корзун был убит ножом. Убийство было совершено на углу Фонтанки и проспекта Майорова. Все сходилось на том, что Стрекалова и Корзуна убили одни и те же бандиты, но имели ли они отношение к банде с Васильевского острова?
13 января на Петроградской стороне выстрелом из нагана был убит, а затем ограблен гражданин Спиридонов. Черенков после осмотра места происшествия, бесед с мало что видевшими свидетелями сделал однозначный вывод: все эти преступления совершила банда с Васильевского острова. Бандиты почувствовали, что их ищут, сменили район "работы".
19 января вечером преступники напали на гражданина Смирнова, но тот оказался человеком не робкого десятка, да и проходивший мимо гражданин Акимов не спасовал. Бандиты бросились бежать и на ходу несколько раз выстрелили в сторону смельчаков.
В тот же вечер озлобленные неудачей бандиты на Гатчинской улице затащили в подъезд возвращавшуюся с занятий девушку и пытались снять с нее пальто. Но и тут им не повезло: на шум вышел капитан 2 ранга Мещеряков. Он моментально оценил ситуацию и, не задумываясь, бросился на бандитов.
Отлетел в угол Смирнов, засиял шикарный фингал под глазом у Биюткина, но... прогремел наган отскочившего в сторону Волкова. Боевой офицер, прошедший всю войну, был убит бандитом. Девушка выскочила на улицу, стала громко звать на помощь.

Через три дня на углу 6-й Красноармейской и Международного (ныне Московского) проспекта при попытке проверить документы у трех мужчин был убит постовой милиционер Иван Федорович Беляев.
Криминалисты сделали однозначный вывод: Беляев, Мещеряков и Спиридонов убиты из одного и того же оружия. В это время из одной из больниц поступила информация о смерти гражданки Левкоевой, которая была зверски избита и изнасилована.
Но у веревочки в страшной серии убийств и грабежей все же появился кончик. 4 февраля 1946 года крепко перепившие Волков, Ефремов и Иванов решили переночевать в школе на переулке Каховского на Васильевском острове. Проникнув в один из классов, троица поленилась даже сходить в туалет. Нагадили тут же, в классе, в дальнем от себя углу.
Утром спящих бандитов обнаружила уборщица школы и достаточно бесцеремонно выгнала их из школы. Больше того, встретив учительницу, спешившую на работу, попросила помочь ей сдать негодяев в милицию.
Навстречу женщинам шагал милиционер 30 отделения милиции Новиков, обходивший свой участок. По просьбе женщин он догнал всю троицу и потребовал у бандитов документы.
Паспорт оказался только у Ефремова, который вручил его Новикову. Едва взглянув на документ, милиционер положил его в карман. Троица очень походила на лиц, описание которых имелось во всех отделениях милиции.

Новиков потребовал следовать за ним в отделение. Бандиты загалдели, что им надо на работу, пытались уговорить милиционера отпустить их, но Новиков был настроен решительно. Пришлось идти в отделение.
По дороге Ефремов с Ивановым все время пытались отсечь милиционера от Волкова. При повороте на Железноводскую улицу им это на какой-то момент удалось, и Волков смог выстрелить в спину милиционеру. Отважный милиционер, прошедший всю блокаду, был убит.
В его кармане нашли паспорт Ефремова и тут же организовали засаду в квартире, где тот проживал. 6 февраля Ефремов пришел домой и был арестован. При личном обыске у него нашли набор ключей и отмычек, документы одного из потерпевших. На первом же допросе Ефремов понял, что может попасть под суд как бандит, и стал сдавать своих подельников.
Надо сказать, что накануне убийства милиционера Волков пытался отдохнуть в комнате у Николаевой. Приперся он туда пьяный, поздно ночью, и сосед Николаевой, Козлов, в дом его не пустил. Тогда разгневанный Волков выстрелил через дверь. Козлов был легко ранен. Он-то и рассказал следствию о Николаевой и ее "малине".
Между тем сообщники Волкова, сданные Ефремовым, один за другим оказались в кабинете у Черенкова. Вслед за Ефремовым взяли Иванова. Работницы школы, свидетели убийства Новикова, слышали, как он говорил милиционеру, что паспорт у него в прописке в 22 отделении милиции. Там его и задержали 8 февраля. Тогда же были задержаны Луговской и Биюткин. На свободе оставались Волков и Смирнов.

Наконец 13 февраля при попытке ограбить гражданку Безменову был задержан Волков. Причем задержали его не сотрудники милиции, а рабочие одного из заводов Васильевского острова. Вчерашние фронтовики крепко накостыляли зарвавшемуся сопляку и доставили в отделение милиции. Там при обыске у него и нашли наган, из которого он убивал людей.
Криминалисты тут же отстреляли его в лаборатории и его пули сравнили с пулями, выявленными на всех убийствах, совершенных преступниками. Волкову теперь можно было предъявить обвинения в самых тяжких преступлениях - бандитизме и умышленном убийстве людей.
Последним взяли Смирнова. При аресте у него изъяли пистолет с полной обоймой. Эксперты-криминалисты сделали однозначный вывод: бандит его в ход не пускал. Он долго врал по поводу его приобретения, но, скорее всего, купил его у кого-то из таких же уголовников, которых в Ленинграде тогда было немало.
Пистолет Смирнов приобрел конечно же не для стрельбы по воронам, но пустить его в ход ему не дали сотрудники милиции. 25 февраля 1946 года на прием к Черенкову неожиданно попросилась Николаева, которую незадолго до этого выслали за постоянные административные нарушения (систематическое пьянство и тунеядство) в Ярославскую область.
Явилась она более чем вовремя. К ярославским коллегам уже ушел запрос о ее задержании и этапировании в Ленинград. Жизнь в Ярославской глубинке пришлась Николаевой настолько не по вкусу, что она самовольно уехала в Ленинград и хотела через Черенкова добиться реабилитации за счет сдачи всей банды Волкова.
Но ее ждало горькое разочарование: все участники банды уже сидели в тюрьме и, кроме Волкова, уже давали признательные показания. Николаевой тут же предъявили обвинение в пособничестве бандитам и взяли под стражу.

Ну а Волков решил устроить Черенкову цирк. На первом же допросе он понес какую-то околесицу, и опытный оперативник понял, что бандит симулирует психически больного человека.
Но и на втором допросе Волков по-прежнему продолжал изображать психически больного. Черенков тут же назначил судебно-психиатрическую экспертизу. Провел ее профессор Озерецкий. После наблюдения за Волковым он сделал вывод: преступник симулирует, и делает это довольно бездарно.
Волкову пришлось давать признательные показания. Но он понимал, что семь убийств ему не простят, его ждет самый суровый приговор. А он очень хотел жить. Свою жизнь он ценил очень высоко.
17 апреля 1946 года Волкова перевели из здания уголовного розыска в тюрьму № 4 на улице Лебедева. Тут сидели такие же, как он, отпетые бандюги. Однако Волков и тут смог сыграть роль вожака. Но думал он об одном - как сбежать. И фортуна ему улыбнулась.
Будучи в бане, он смог стащить и пронести в камеру железный крючок. В камере оторвал от железной шконки полоску железа и 18 апреля начал "работу" по выемке кирпичей из стены. Сокамерники, многие из которых тоже ждали суровых приговоров, помогали ему. К ночи 22 апреля в стене была сделана дыра шириной в 70 сантиметров, а из простыней сделана веревка длиной почти 4 метра.
Волкову как инициатору побега "коллеги" предоставили право первым спуститься по веревке. И Волков полез. Когда до земли оставалось около двух метров, веревка оборвалась. Дальше было ротозейство наружной охраны тюрьмы. Волкову удалось незамеченным перебраться через оба рубежа наружных оградительных заборов, и он, не веря своей удаче, направился на Васильевский остров.

Сдал Волкова один из сокамерников, который сообщил надзирателю о побеге. Поднялась тревога. О побеге была извещена дежурная часть ГУВД. Началось немедленное перекрытие возможных адресов появления преступника. Но Волков все же сумел добраться до Васильевского острова, где отсиделся в разбитом доме, дожидаясь момента, когда пойдет городской транспорт.
В конце апреля ночи в Ленинграде уже достаточно светлые, и Волков с первым трамваем двинулся на проспект Майорова. Там в одном из разбитых домов у него был тайник, где хранились деньги и кое-что из награбленных ценностей. Он очень хотел сходить в баню.
Но воровское счастье - вещь ненадежная. На проспекте Майорова Волкова опознал проезжавший в служебной машине без милицейских знаков опытный оперативник из отдела Черенкова - Сергей Иванович Чебатурин. Он хорошо знал бандита в лицо, поскольку принимал участие в его допросах, а память у него, как у абсолютного большинства оперативников, была отменная.
Выскочив из машины, Чебатурин направился к преступнику, но тот тоже его узнал и бросился в ближайший двор. И тут Волкову вновь изменило воровское счастье. Навстречу выскочил дворник и помог подбежавшему Чебатурину задержать бандита.

И вот в зале судебного заседания прозвучал вердикт: Волков и Смирнов, виновные в убийстве семи человек, были приговорены к высшей мере наказания. Биюткин и Луговской как наиболее активные участники банды и соучастники всех убийств получили по десять лет лишения свободы. Непонятно мягкий приговор. Хотя и была амнистия, но сроки тогда давали за такие преступления, как правило, на всю катушку.
Ефремов и Николаева получили по пять лет лишения свободы. Вина Иванова осталась недоказанной, и его выпустили на свободу прямо из зала суда.
Прошло четырнадцать лет. Федор Михайлович Черенков возглавлял в то время угрозыск Ленинградской области и уже потихоньку считал недели до ухода на пенсию и, конечно, думать забыл о Волкове и его шайке. Но... В одном из районов Ленинградской области началась серия умышленных поджогов, которые имели явно криминальную окраску.
В последнем случае преступник пытался поджечь нефтебазу, куда только что завезли большую партию горючего для начинавшейся посевной кампании. Преступнику явно не повезло: сильный порывистый ветер загасил фитиль, с помощью которого он пытался поджечь цистерну с горючим. Вот этот самый фитиль, сделанный из резинового корда, и дал зацепку, которая и привела к преступнику.

В 1960 году доживали свой век многочисленные артели Потребкооперации, выпускавшие самые разные товары широкого потребления - от детских игрушек и чемоданов до конфет и постельного белья. В райцентре тоже была такая артель, которая использовала для своей продукции резиновый корд.
Просматривая личные дела артельщиков, Федор Михайлович неожиданно увидел знакомое лицо - Ефремов, проходивший в 1946 году по делу Волкова. Сработала профессиональная память старого оперативника. Сотрудники местного угрозыска тут же взяли Ефремова под постоянное наблюдение и вскоре задержали его при попытке поджечь склад общества "Охотник-рыболов".
На допросе Ефремов пояснил, что его очень привлекала возможность с помощью поджога вызвать взрыв охотничьего пороха, хранившегося на складе, а затем и возможность дальнейшего распространения пожара в результате взрыва… Ефремова судили как диверсанта по старому, еще 1926 года, Уголовному кодексу РСФСР со всеми вытекающими для него последствиями.