Я учился в Военно-морском училище им. Дзержинского, но это офицерский путь. А матросом на подлодку можно попасть и через военкомат: они направляют призывников в учебный центр, где полгода идёт подготовка. Каждой специальности соответствует своя боевая часть, вроде отделов в компании. Первая - штурманская, вторая - ракетная, третья - мино-торпедная, четвёртая - радиотехнических средств и связи, куда как раз попал я потом, и пятая - электромеханическая, самая большая. С первой по четвёртую части - это так называемый БЧ-люкс. Они ходят чистенькие и опрятные. А БЧ5 - это «маслопупы», они там по колено в масле и воде, на них все трюмы, насосы и двигатели. После учебки идёт распределение на базы. Сейчас подлодки базируются либо на Севере, в Западной Лице, Гаджиево, Видяево, либо на Камчатке, город Вилючинск. Ещё одна база есть на Дальнем Востоке - её в народе называют Большой Камень или Техас. В Балтийском и Чёрном море атомных подводных лодок нет - только дизельные, то есть не боевые. Я же попал на Северный флот, в Западную Лицу.

Первое погружение

Когда подводная лодка выходит первый раз в море, все моряки должны пройти обряд посвящения. У меня был минимальный: в плафон из каюты налили забортной воды, которую надо выпить. Вкус у неё жутко вяжущий и горький. Неоднократно были случаи, когда людей сразу тошнило. Тогда же вручили свидетельство, нарисованное от руки, что я теперь подводник. Ну а на некоторых лодках к этому обряду добавляется «поцелуй кувалды»: её подвешивают к потолку и, когда судно качает, матрос должен изловчиться и её поцеловать. Смысл последнего обряда от меня ускользает, но спорить здесь не принято, и это первое правило, которое выучиваешь, входя на борт.

Служба

Почти что на каждой подводной лодке есть два экипажа. Когда один уходит в отпуск (а они положены после каждой автономки), заступает другой. Сначала идёт отработка задач: например, погрузиться и выйти на связь с другой подлодкой, глубоководное погружение на максимальную глубину, учебные стрельбы, в том числе по надводным кораблям, если все упражнения штабом приняты - то лодка уходит на боевую службу. Автономка длится по-разному: самая короткая - 50 суток, самая длинная - 90. В большинстве случаев мы плавали подо льдами Северного полюса - так лодку не видно со спутника, а если лодка плавает в морях с чистой водой, её можно увидеть даже на глубине 100 метров. В нашу задачу входило патрулирование участка моря в полной готовности и применение, в случае нападения, оружия. Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может стереть с лица Земли, например, Великобританию. На каждой из 16 ракет находится 10 автономных боеголовок. Один заряд равен примерно пяти-шести Хиросимам. Можно посчитать, что мы ежедневно возили с собой 800 Хиросим. Было ли мне страшно? Не знаю, нас учили, что боятся те, по кому мы можем выстрелить. А так я не задумывался о смерти, вы же каждый день не ходите и не думаете о пресловутом кирпиче, который может упасть на голову? Вот и я старался не думать.

Быт

Экипаж подлодки круглосуточно несёт вахту в три смены по четыре часа. Каждая смена завтракает, обедает и ужинает отдельно, между собой практически не общаясь. Ну, кроме собраний и общих мероприятий - праздников, например, или соревнований. Из развлечений на лодке - турниры по шахматам и домино. Пробовали устраивать что-то спортивное вроде поднимания гири, отжимания от пола, но нам запретили из-за воздуха. Он в подлодке искусственный, с повышенным содержанием двуокиси углерода СО2, и физические нагрузки плохо влияли на сердце.

Ещё нам кино показывают. Когда не было всех этих планшетов и DVD-плееров, в общей комнате стоял плёночный кинопроектор. Крутили в основном что-то патриотическое или комедии. Вся эротика, конечно, была запрещена, но матросы выкручивались: нарезали самые откровенные моменты фильмов, где девушка раздевается, например, склеивали их в один и пускали по кругу.

Жить в замкнутом пространстве не так трудно, как кажется. Во многом потому, что ты всё время занят - восемь часов проводишь на вахте. Надо следить за показателями датчиков, пультом, делать записи - в общем, не отвлечёшься на посидеть и подумать о жизни. Каждый день примерно в 15:00 всех поднимают на «малую приборку». Все идут убирать какой-то участок. У кого-то это пульт управления, с которого надо смахнуть пыль, ну а у кого-то - гальюн (уборная для матросов в носовой части корабля. - Прим. ред.). Причём самое обидное - закреплённые за тобой участки не меняются всю службу, поэтому если уж начал драить туалет - драишь его до конца.

Что мне нравилось в плавании - так это отсутствие морской болезни. Лодку шатало только в надводном положении. Правда, по правилам лодка обязана всплывать раз в сутки, чтобы провести сеанс радиосвязи. Если подо льдами - то ищут полынью. Выйти подышать, конечно, нельзя, хотя случаи бывали.

Еда

За день кок должен не только девять раз наготовить на ораву в 100 голодных матросов, но и для каждой смены накрыть столы, потом собрать посуду и перемыть её. Но, надо заметить, подводников кормят очень хорошо. На завтрак обычно творог, мёд, варенье (иногда из лепестков розы или грецких орехов). На обед или ужин обязательно красная икра и балык из осетровых рыб. Каждый день подводнику положено 100 граммов сухого красного вина, шоколадка и вобла. Просто в самом начале, ещё в советские времена, когда говорили о том, чем подводникам поднимать аппетит, комиссия разделилась: они голосовали за пиво, другие - за вино. Выиграли последние, но вобла, которая шла в паре с пивом, в пайке почему-то осталась.

Иерархия

Экипаж состоит из офицеров, мичманов и матросов. Главный всё равно командир, хотя внутренняя иерархия тоже существует. Офицеры, например, кроме командира, называют друг друга только по имени-отчеству, ну и требуют к себе соответствующего обращения. А вообще субординация как в армии: начальник отдаёт приказание - подчинённый его выполняет без комментариев. Вместо дедовщины на флоте есть годковщина. Тех матросов, которые только пришли на флот, называют караси: они должны тихо сидеть в трюме и убирать воду и грязь. Следующая каста - подгодок - матрос, который отслужил два года, а самые крутые - годки - у них срок службы больше, чем 2,5 года. Если за столом сидят восемь человек, из которых, например, два годка, то еда делится пополам: одна половина - это их, а вторая - всех остальных. Ну могут ещё сгущёнку отобрать или за шилом послать сбегать. По сравнению с тем, что в армии происходит, здесь практически равенство и братство.

Устав - это библия, наше всё, считай. Правда, иногда до смешного доходит. Например, согласно ст. 33 Строевого устава российских военных сил, движение бегом начинается только по команде «бегом марш». И вот один раз замкомдива в море пошёл в гальюн, а там замок висит. Он в центральный пришёл и старпому приказывает: «Старпом, гальюн откройте». Старпом сидит спиной - не реагирует. Замкомдива не выдержал: «Старпом, принесите ключ бегом». А он продолжает сидеть как сидел. «Бегом, я Вам говорю! Вы что, не слышите меня? Бегом! Бл..!!! Чего Вы ждёте?» Старпом закрыл устав, который он читал, кажется, всё свободное время, и говорит: «Я жду, товарищ капитан первого ранга, команду „марш“».

Командиры

Командиры разные бывают, но все должны вызывать трепет. Священный. Ослушаться или перечить ему - получить выговор в личное дело как минимум. Самый колоритный начальник, который мне попадался, - капитан первого ранга Гапоненко (фамилия изменена. - Прим. ред.). Было это в первый год службы. Только в Мотовский залив вышли, Гапоненко пропал из виду с флагманским киповцем (должность на лодке, слесарь КИПиА - Контрольно-измерительная аппаратура и автоматика) в своей каюте. Дней пять пили не просыхая, на шестой день Гапоненко вдруг поднимается в центральный в куртке-канадке и валенках: «Давайте, говорит, всплывайте, покурим». Покурили. Он спустился вниз, осмотрелся: «Чем это вы тут занимаетесь, а?» Говорим, учебные маневры отрабатываем, вот надо скооперироваться с соседней лодкой, 685-й бортовой. Он вдруг сам пролез за пульт, взял микрофон и вышел в эфир. «685-й бортовой, я 681-й бортовой, прошу исполнить „слово“ (а слово на морском языке означает застопорить ход, остановиться)». На другом конце провода раздалось какое-то мычание. А потом: «Я 685-й бортовой, исполнить „слово“ не могу. Приём». Гапоненко начал нервничать: «Приказываю исполнить „слово“ немедленно!» А в ответ ещё более настойчиво: «Повторяю вам, исполнить „слово“ не могу. Приём». Тогда он уже совсем озверел: «Я, б…, приказываю тебе, су…, исполнить „слово“ …! Немедленно, слышишь! Я капитан первого ранга Гапоненко! Ты придёшь в базу, су..., я тебя, бл…, за жопу подвешу!..» Повисла смущённая тишина. Тут радист, полумёртвый от страха, бледнеет ещё сильнее и шепчет: «Товарищ капитан первого ранга, прошу прощения, я ошибся, нам нужен 683-й бортовой, а 685-й бортовой - это самолёт». Гапоненко пульт разбил, выдохнул: «Ну вы и мудаки тут все», - ушёл обратно в каюту и до всплытия больше не появлялся.

Иллюстрации: Маша Шишова

В августе 1969 года я, после окончания Севастопольского Высшего Военно-морского Инженерного Училища, попал служить на Северный флот, на головную подводную лодку 667А проекта, во второй экипаж. Я на кораблях этого проекта прослужил до самого увольнения в запас в ноябре 1991 года. На этих кораблях мне пришлось пройти семнадцать боевых служб в должностях от командира группы дистанционного управления (был командиром реакторного и турбинного отсеков), был командиром дивизиона движения, командиром электромеханической боевой части с 1980 года до самого увольнения в запас. Командиром БЧ-5 я отходил семь боевых служб. В 1984 году, после последней боевой службы, на которой случилась авария с выходом из строя аппарата левого борта, я остался служить в городе Северодвинске, а в 1985 году, после заключения военно-врачебной комиссии о непригодности к службе в плавающем составе ВМФ, остался в постоянном составе бригады ремонтирующихся подводных лодок, на корабле, на котором был в море и на котором произошла авария.

Если говорить о самых запоминающихся выходах в море, то это, конечно, первый поход и последний. Первый - из за остроты ощущения, а последний, так как последний и авария, которая по тяжести вошла в аналоги аварий на атомных подводных лодках.

Первые походы совпали с отработкой стратегического и тактического использования наших кораблей. Использование главной энергетической установки (ГЭУ) кораблей в чисто однобортном варианте, со сменой бортов в середине боевого похода (кстати, очень неудачное решение, так как середина похода совпадала с нахождением корабля в экваториальной зоне, где очень высокая температура забортной воды). Использование комбинированных способов использования технических средств ГЭУ, то есть одна линия вала в штатном режиме, а вторая в режиме электродвижения. И так далее. Кроме того, определялись оптимальные сроки нахождения кораблей нашего проекта в море. Самая большая боевая служба - более 100 суток, потом был выбран оптимальный вариант, да и режимы использования ГЭУ были найдены и экономичные, и малошумные, и наиболее безопасные.

Сейчас рассуждаю об этом, на улице солнышко, в доме тепло. Все это где-то далеко и как бы не со мной это было. Но тогда... тогда это была очень трудная и опасная работа. Мы потеряли не одного человека на различных экипажах, а сколько ребят потеряло здоровье и, самое главное, рассудок. Тогда не было чем-то необычным "привести с морей" сошедшего с ума. Я постараюсь ниже объяснить причину, а сейчас, возвращаясь к началу повествования, снова размышляю, что же такое героика подводной службы. Скорее всего, это умение собрать все эмоции в кулак, забыть, что тебе в данный момент хочется, и делать работу, которая нужна сейчас кораблю, экипажу. Знать, что эта работа нужна государству и твои лишения не прихоть какого-то руководства, а насущная необходимость твоей Родины. Бороться с аварийной ситуацией, когда она налицо, проще, тяжелее ожидание и поиск этой ситуации, очень сложно в условиях подводной лодки оставаться работоспособным 24 часа в сутки, не допускать никаких ошибок, профессиональных и в отношении своих товарищей.

А обстановка на корабле специфическая:

1. Ощущение глубины действует не только на нервы подводников, но и, самое главное, на материальную часть. Постоянное напряжение прочного корпуса, особенно при изменении глубин, постоянное воздействие забортного давления на донно-бортовую арматуру, сальники насосов забортной воды и на всю технику, связанную с забортным окружением. Смена сальников, особенно насосов циркуляционных трасс, в общем-то, дело довольно обычное, но были случаи, что и такие отработанные действия приводили к аварийной обстановке с гибелью личного состава. Состояние нахождения под большим слоем воды при психологической неуравновешенности некоторых моряков, особенно матросов срочной службы, приводило к случаям тихого помешательства людей. Причем при хорошей работе заместителя командира по политчасти, который не давал задуматься, а загружал социалистическим соревнованием до такой степени, что тошнило от этого, но "дурачков" привозили меньше. Нужно отметить, что в море никто и никогда не мог не только выспаться, но и просто нормально поспать. Вахта, уход за материальной частью, учения, занятия, тренировки по борьбе за живучесть и специальности, тревоги при всплытии под перископ, сеансы связи и определение места и так далее, а спать по 6-7 часов кусочками, там пару часов, там пару. Причем я умышлено не подчёркиваю, кому тяжелее всего - тяжело всем. Степень тяжести определяется ответственностью за принятие решений. Неправильно принятое решение из простой ситуации может привести к трагедии, а то и к катастрофе.

2. Выходы в море, особенно на боевые службы, это продолжительный процесс, продолжительность боевой службы наших кораблей - не менее трех месяцев. Причем отошли от пирса, пару тройку часов в надводном положении, переход в точку погружения и погружение, через три месяца всплыли и через пару-тройку часов подошли к пирсу. И обид нет, ведь служили на подводных кораблях, предназначенных для несения боевой службы, ведению боевых действий, в общем, для войны. Стоящие у пирса небоеготовные корабли допускаются только в ремонте, а остальное время в море при полной боеготовности. И ведь не только подводники страдали от отрыва от берега, а семьи. Молодые, красивые женщины месяцами в одиночестве, мама-папа для детей, да еще на Севере, когда в квартирах холодно, дома рушатся, да и что греха таить, заметет так, что военторг обеспечить магазины не может, нет подвоза свежих продуктов, сидят жены офицеров и мичманов и гадают, чем накормить семью, а папа "морячит". Бедные гарнизонные дети, они из своих пап делали кумиров, полубогов, ведь виделись редко, даже похвастаться успехами в школе не могли - пап нет дома. Я опять отклонился от основного повествования, видно, эмоции при воспоминаниях переполняют.

3. Итак, снова корабль. Эти месяцы похода проходят не только в сильном психологическом напряжении, но и физических сил требуют немало. Уровень шума от работающих механизмов очень высок и постоянен - чем не "музыкальная шкатулка" для пыток? И никуда не денешься, даже наоборот, радуешься, что все работает.

4. Постоянный уровень освещенности в основном ламп "дневного освещения" приводит к так называемому "сенсорному голоду", голоду на цветоощущения и запахи. Ведь даже пища на подводной лодке готовится только вареная и пареная, даже зажарить суп или борщ нельзя, так как при жарке жир разлагается с выделением акриалина. Хозяйки знают, что при длительной жарке продуктов в закрытом помещении начинает болеть голова и т.д., а подводная лодка не закрытое помещение, а герметичное.

5. При жизнедеятельности людей, работе большого количества механизмов создается особый микроклимат, очень сухо и жарко. В жилых отсеках температура воздуха до 40-45 грд. считается комфортной, а в энергетических до 70 грд. никто претензии не принимает. Причем в северных водах, когда за бортом около 0 грд, и в южных широтах, когда около 30 грд., в отсеках микроклимат не особенно меняется.

6. Серьезная проблема для человеческого организма - перепады давления. Практически все подводники имели баротравму уха и не один раз. Вот такой пример: особенно при возвращении из южных широт к себе домой в северные, когда за бортом температура снижается, снижается и объем воздуха, и его запасы нужно пополнять. Пополнение запаса воздуха производится на перископной глубине, время пребывание на которой строго ограничено из условий скрытности плавания, так вот, сначала давление снижается до максимально возможного, около 400 мм ртутного столба, а потом в течение 20-25 секунд повышается до 2-2,5 кг.см.кв. Как говорится, слабым делать нечего.

7. А вода! Ведь пить можно только дистиллированную воду, которую сами и готовят при помощи испарителей. Лишняя работа испарителей - это тоже снижение скрытности, основного оружия подводников, поэтому на умывание и баню время очень ограничено, да что там на баню - на мытье посуды вода ограничена: сыпь побольше горчицы и посуда будет чистой.

8. Самое главное - дыхание не воздухом, а газовой смесью, которую сами подводники делают, убирая вредные примеси и добавляя кислород и другие газы. Кстати, кислород тоже делается на самой лодке специальной машиной из воды. Так что и здесь ограничения. Спорт - это хорошо на свежем воздухе, а на подводной лодке это губительное для человеческого организма дело.

Я попытался немного обрисовать существование на подводном корабле. Немного, потому что проблем много, вода - это агрессивная среда, в которой человек существовать не может, что там вода, ведь в условиях повышенного давления воздуха человек существует только до шести атмосфер, а дальше - азотный наркоз и смерть. А проблемы - это и удаление мусора и отходов пищи, и работа гальюнных устройств, и удаление грязной воды, и так далее, ведь за бортом не один килограмм избыточного давления воды. А длительное хранение продуктов питания и хлеба? Все это при нормальной обстановке, но ведь и противоборствующая сторона ведет активные боевые действия... А аварии техники? Все эти вопросы охватить практически невозможно в короткой статье. Я старался раскрыть будни в жизни подводников.

Говорить о патриотизме некоторых своих товарищей мне очень трудно, называть отдельные фамилии тоже. Практически все, с кем мне прошлось ходить в моря, заслуживают самого искреннего уважения. Самоотдача подводников всегда была настолько высока, а хвалиться этим было настолько неприлично, что все тяготы и лишения службы мы воспринимали не только как неизбежное, но и с каким-то пафосом. Я говорю "мы", а не "я", потому что я был неотделим от экипажа, потому что только в составе экипажа каждый из нас что-то значил. И это касается всех, от командиров кораблей до самых молодых матросов. Ответственность - это единственное, что не делилось поровну, это в зависимости от должности, от опыта. Даже уродливые явления "годковщины" в море исчезали.

В самый тяжелый момент моей службы, а это ядерная авария ГЭУ левого борта, рядом со мной были мои товарищи, в первую очередь офицеры и мичмана. Чувство "уберечь матросика" было очень сильно развито. Во время аварии в отсеке без ограничения времени работали только офицеры и мичмана, а личный состав срочной службы был расписан по сменам, за матросами велся жесточайший контроль радиационной безопасности, хотя мою дозу облучения и дозы облучения офицеров рассчитывали по коллективным дозиметрам, так как индивидуальные нам некогда было менять. Конечно, не все так было однообразно на всех кораблях - были случаи, когда из-за сиюминутной слабости и халатности оставались и гибли люди в аварийных отсеках, гибли люди из-за элементарной недисциплинированности, несобранности, желания немного пожалеть себя и др. Но основной настрой я описал правильно, ведь жертвенность положена в основу борьбы за живучесть корабля, при аварии герметизируются все отсеки, приносится в жертву аварийный отсек, чтобы спасти весь корабль, и, как правило, на эту жертву подводники были готовы и шли сознательно.

В настоящее время очень много охотников охаять нашу жизнь в недалеком прошлом, в том числе показать ненужность наших усилий по защите Родины. Это чепуха. За Родину, за свою страну всегда нужно драться и быть готовым к бою. Тогда всем в стране будет легче жить, так как уважать нас будут в мире, и мы себя уважать будем. Рабы всегда нищие. Славяне никогда рабами у других народов не были.

Меня надоумил рассказать об условиях службы на дизельных подводных лодках мой коллега-врач, который написал мне в «Одноклассниках»:

«Прочитал про бухту Улисс. В 1977 году проходил там практику от Военно-морской кафедры три недели, жил в медчасти, один день плавал на подводной лодке (дизельной) с погружением. Впечатления ужасные, дышать невозможно, голова кругом, подушки обвертывают газетами, это офицеры, у рядовых вообще адские условия. Рассказывали, как одна подводная лодка ходила 15 месяцев в Мировом океане, несколько самоубийств. При миллиардных затратах на вооружение экономили на удобствах для людей»

Вот такое впечатление произвело на молодого человека пребывание всего один день на подводной лодке, что он через много лет с содроганием пишет об этом. И главное, что ничуть не сгущает краски. Все так и было в те годы. Но прежде чем перейти к рассказу о современных подводных лодках, где совсем не такие условия, давайте вернемся назад, ко времени появления подплава. Первые люди, которые погружались на допотопных «потаенных судах», рисковали намного больше, чем моряки 60-70 годов ХХ века. Развитие подводных лодок продолжалось долгие годы, но даже в начале уже прошлого века, в период Первой мировой войны, когда подводные лодки показали себя как грозное оружие на море, они были не немного совершеннее первых субмарин, было много отказов техники, да и плавали они неглубоко.

Считается, что самые совершенные подводные лодки во время Второй мировой войны были у Германии. Какие они были, можно увидеть в знаменитом фильме «Подводная лодка», снятом немцами в 1981 году. Там можно увидеть быт экипажа и действия его в экстремальных ситуациях, когда для того, чтобы лодка быстрее ушла на глубину, экипаж бежал сломя голову из кормы в нос. Можно увидеть, где хранился провиант, и как принимали пищу все – и офицеры, и матросы. Если бы это увидел мой впечатлительный коллега, интересно, что бы он написал? Видимо, посоветовал Гитлеру вместо 1000 подводных лодок с такими условиями обитания выпустить со стапелей вдвое меньше, но с каютами для всех членов экипажа, кондиционерами и т.д. Все это можно увидеть в американском фильме «Операция нижняя юбка» про американскую подводную лодку в теплых водах Тихого океана во время Второй мировой войны. Там есть все – и чистое белье, и отдельные каюты, и кондиционеры, и душ, и вкусная еда. Нет только одного – потопленных судов противника. А вот немцы во время войны при отсутствии элементарных бытовых удобств потопили огромное количество судов союзников, и это несмотря на всю мощь объединенных флотов США и Англии. Потому что на лодке главное не бытовые условия, а возможность выполнять задачи, поставленные перед экипажем, в первую очередь топить корабли противника, а на современных лодках и поражать баллистическими и крылатыми ракетами военные объекты на территории противника.

Но вернемся к тому, с чего начался разговор – к бытовым условиям на субмаринах тех лет, когда я проходил службу – в начале 70-х годов. Я три года службы постоянно носил кожаные перчатки, снимая их только во время обеда, удовлетворения физиологических потребностей и сна. Спросите, почему? На дизельных, а вернее, дизель-электрических подводных лодках, которые уместно было называть «ныряющими», обеспечивает все потребности корабля несколько дизелей для хода и выработки электроэнергии. Кто-нибудь видел дизель без потеков? Я – нет. Даже японские и немецкие дизельные автомобили 80-90-х лет имеют потеки масла на двигателе и специфический запах дизельного топлива. Но там мощность двигателя около 100-150 л.с., а у подводной лодки 2-3 дизеля по 1500-2000 л.с. И обычно на всех дизелях есть потеки и топлива, и масла. Его вытирают мотористы ветошью, держа в её в руках, от этого руки становятся маслянистыми. Пресной воды на лодках большой дефицит, руки мыть нечем. Ветоши чистой тоже не хватает. Да еще если матросу приспичит по большой или малой нужде в туалет, мыть руки ему некогда. Вот и получается, что все кремальеры межотсечных дверей, всевозможные поручни и т.д. тоже маслянистые, и даже я, доктор, не имеющий никакого отношения к двигателям, буду иметь руки, покрытие тонким слоем масла или топлива. Для предотвращения этого мои руки были в перчатках. Кроме этого, вся моя повседневная одежда со временем приобрела характерный запах машинного масла. Так что моряка-подводника можно было определить и по запаху.

Подводная лодка, на которой мне довелось служить, сошла со стапеля в начале 50-х годов. Примерно такой срок эксплуатации, около 15 лет, имело большинство подводных лодок, базирующихся в бухте Малый Улисс под Владивостоком. Только лодки 641 проекта были моложе, но условия обитания в них мало чем отличались. Наша лодка долгие годы несла службу на Северном флоте, потом Северным морским путем была перебазирована на Камчатку, а потом пришла на капитальный ремонт во Владивосток. Именно в завершающей стадии ремонта я был направлен на неё служить. Во время ремонта во втором отсеке был установлен кондиционер, но сказать, что он очень помогал в жаркое время в подводном положении, я бы не сказал.

Как я уже упомянул, на всех кораблях советского флота основное внимание уделялось размещению вооружения и других приборов, помогающих успешно выполнить боевой приказ. Поэтому на весь экипаж не были предусмотрены спальные места, лишь на 2/3. Почему? Просто 1/3 экипажа в море несла вахту, и потом шла отдыхать на еще теплую койку после вставшего с неё следующего вахтенного. Мне, как начальнику медицинской службы, на родной подводной лодке 611 проекта, так называемой большой океанской, было место, а вот трем офицерам, командирам групп штурманской, торпедной и движения, спать приходилось там где найдут место на лодке. Отдельные каюты были только у командира лодки, старшего помощника, командира БЧ-5 и замполит делил свою каюту с помощником командира лодки. Со мной в одной каюте спали командиры БЧ-1 (штурман), БЧ-3 (торпедист), БЧ-4 РТС (связь и акустика). А вот на дизельных подводных лодках 613 проекта, так называемых средних, врач спал в кают-компании, где он вел прием больных и в случае нужды, разворачивал операционную. На крейсерских ракетных лодках 619 и 651 проектов у врача была отдельная каюта и медицинский отсек.

Но наличие своей койки еще не гарантировало хорошего сна. Почему, попытаюсь объяснить. Во-первых, койка довольно узкая, как все на подводной лодке. Особенно если спать в ней, не раздеваясь, что обычно делалось в зимних условиях. Во-вторых, днем подводная лодка идет в подводном положении, а на ночь всплывает, чтобы зарядить аккумуляторные батареи. А на море не так часто отсутствуют волны, а иногда они бывают очень большими. Так что бывает и килевая качка, и боковая, тем более что сигарообразный корпус подводной лодки очень валкий на боковой волне. И чтобы не упасть со второй полки в каюте, я упирался левым плечом в машинку клапана вентиляции, а с другой стороны была переборки каюты, за которой был коридор второго отсека. В третьих, во время зарядки аккумуляторных батарей выделяется водород, и лодка активно вентилируется, особенно второй и четвертый отсеки, где как раз в трюме и располагаются эти батареи. И зимой к концу зарядки в отсеках лодки вполне зимняя температура, немного выше нуля градусов. Спать в таких условиях с комфортом было невозможно, поэтому я большую часть ночи проводил на мостике, наблюдая, как волны накатывают на корпус лодки. Но все это я описал в рассказе «Шторм», поэтому повторяться не буду.

Недосып ночью я старался компенсировать дневным сном, предпочитая для этого свободную койку в шестом отсеке, между переборкой и мирно гудящим электродвигателем. Там было не очень шумно, и в подводном положении качки на глубине не было.

Вообще на дизельной подводной лодке койки крепились, где только можно. И над торпедами, лежащими на стеллажах, и над различными двигателями, и между ними. А некоторые матросы, бросив матрац между торпедами, умудрялись спать и там. По утрам, делая обход на подводной лодке, я видел спящих матросов в самых необычных местах и необычных позах.

Ночной отдых и сон очень важен для поддержания здоровья моряков, поэтому на флоте большой популярностью пользуется так называемый «адмиральский час», особенно в то время, когда лодка не в море, а стоит у причала. Тогда после обеда весь экипаж, кроме вахтенных, идет в казарму и почти два часа предпочитает спать на своих койках. Вот в казарме эти койки есть на весь личный, кроме офицеров и мичманов, которые спят на койках матросов, стоящих на вахте.

Конечно, самые тяжелые условия были во время выходов в море для отработки задач боевой подготовки в зимнее время. Это и шторма, и холодная погода над морем. И большие перепады температуры внутри корпуса лодки. То жара, когда лодка длительное время находится под водой, да еще подключаются пластины регенерации воздуха, которые сами выделяют тепло. В это время хочется разоблачиться от теплой одежды, в основном трико, которые надевали матросы вместо кальсон. Но лодка всплывала, начинала вентилироваться и температура в отсеках падала. Тут недолго и до простудных заболеваний. Но хочу сказать, что в подплав брали только физически здоровых людей, так что особо серьезных случаев простудных заболеваний в моей практике на лодке не было. Но вот провалы в проведении медицинских осмотров в призывных комиссиях встречались, и не раз. Наиболее запомнившийся мне случай призыва на службу в подводных флот молодого человека с отсутствием 11 зубов в полости рта, в то время, как по действующему в то время приказу человек в отсутствием 6 зубов уже не мог попасть в подплав. Этот матрос шутил: «У других между зубами мясо застревает, а у меня косточки от компота». Я подготовил документы, и парня списали на берег.

Наиболее холодными отсеками в зимнее время были первый и последний, седьмой. Эти отсеки назывались торпедными, и первый отсек был самый большой по кубатуре. Вдоль бортов на стеллажах лежали длинные сигары 533 мм диаметром – торпеды. Над ними висели койки личного состава. Никаких механизмов в этом отсеке не было, только немногочисленный личный состав. Примерно так же было и в седьмом отсеке, только там запасных торпед на стеллажах не было, они покоились в трубах 4-х кормовых торпедных аппаратов. Но зато было много коек личного состава. Так что нагреть внутреннее пространство отсека было нечем.

Второй отсек назывался аккумуляторным, потому что в трюме отсека располагались аккумуляторные батареи, которые обеспечивали ход лодки в подводном положении. А вот на палубе отсека были офицерская кают-компания, каюты для офицеров и каюта для старшин и мичманов. Командиром этого отсека считался начальник медицинской службы подводной лодки, для которого кают-компания была рабочим местом. Именно в ней разворачивалась операционная, поэтому над столом висели не обычные, а бестеневые лампы. В подводном положении отсек был теплый, но вот при зарядке аккумуляторов в нем становилось холодно из-за усиленной вентиляции. В этом отсеке был душевая с умывальником.

Но самым теплым на нашей лодке был шестой отсек, где были установлены 3 электродвигателя, которые давали ход субмарине в подводном положении, и при швартовке в надводном положении, так как дизели заднего хода не имели. Личного состава в этом отсеке было не очень много, висели многочисленные койки, на одной из которых я любил поспать. В этом отсеке были и гальюн, (Прим. – туалет на кораблях) но о туалетах у нас речь пойдет позже.

А вот пятый отсек хоть и был весьма теплым, но и самым шумным и загазованным. Три дизеля мощностью в 2000 л.с. сил каждый гремели очень сильно, в процессе эксплуатации со временем между прокладками масляных колец появлялись щели, и потеки масла и выхлопные газы всегда присутствовали в этот отсеке. В нем были самым маслянистым на ощупь все механизмы, вентили, трубопроводы и т.п.

В четвертом отсеке в трюме были аккумуляторные батареи, а на палубе были рубки радиста и гидроакустика, камбуз, (Прим. – кухня на всех судах), каюта командира БЧ-5, кубрики старшин и личного состава. Как и второй отсек, он усиленно вентилировался во время зарядки аккумуляторных батарей со всеми вытекающими из этого последствиями.

Главным для всей подводной лодки является третий, или центральный отсек. Здесь сосредоточены все рычаги управления подводной лодкой, поэтому во время боевой тревоги в нем оказывается немало офицеров, мичманов, старшин и матросов. Они располагаются на трех уровнях – в боевой рубке, на палубе и в трюме. В надводном положении через этот отсек идёт воздух по всем отсекам через открытый верхе-рубочный люк. Однажды мне довелось плавать на подводной лодке радиолокационного надзора, которая имела повреждение прочного корпуса и не могла погружаться. Почти неделю был шторм, и через верхне-рубочный люк в третий отсек попадало огромное количество забортной воды, которую еле успевали откачивать насосы подводной лодки.

Питание во время выходов в море организовано по нормативам морского автономного пайка из расчета 4,5 рубля в сутки на человека. В него входят и некоторые деликатесы, например языки, сосиски, копченые колбасы, всевозможные компоты, обязательно 15 граммовая плитка шоколада. В море офицеры положено пить по 80 граммов сухого вина, а матросам и старшинам по 180 граммов сока. Питание трехразовое плюс вечерний чай в 22 часа. Полная автономность нашей субмарины была 90 суток, но обычно на такой срок лодки не выходили. Чаще это были 60 суток. Представляете, сколько необходимо места, чтобы загрузить в лодку провианта на 60 суток для 70 человек экипажа? Было парочка кладовок, плюс один большой холодильник в трюме, куда грузили часть продуктов, наиболее дефицитных. А многие коробки и ящики с провиантом хранились под койками в отсеках. Но такого, как показано в немецком фильме «Подводная лодка», где мясные туши весели у подволоков отсеков, на наших лодках я не видел. В каждом отсеке был металлический ящик с аварийным продуктовым запасом, который должен быть укомплектован в соответствии с приказом Министерства обороны. Но обычно в него не докладывали кое-какие продукты, так как нерадивые матросы вытаскивали из него шоколад и некоторые другие деликатесы, хотя ящик и закрывался на ключ.

В отличие от надводных кораблей, где прием пиши в штормовую погоду сродни небольшому подвигу, подводники всегда могли погрузиться на это время, и поесть без качки, не ловя свои тарелки, расползающиеся по столу. Так что у нас обычно было и жидкое первое блюдо, чего были лишены надводники в штормовую погоду. Но вот приготовление тех же жидких блюд на камбузе лодки, идущей в надводном положении в шторм, представляло известные трудности. Однажды наш основной кок (Прим. – повар на судах) был в отпуске, и кашеварил его помощник. Он не очень хорошо переносил качку и его периодически рвало. Для сбора рвотных масс он ставил небольшой котелок, а рядом был огромный котел с приготовляемым на весь экипаж первым блюдом. Я в таких случаях волновался, как бы он не перепутал емкости. Но ничего, обошлось.

Водоснабжение на дизельных подводных лодках было весьма скудное. Зимой это не так сказывалось, а вот летом очень. Особенно трудно было во время «автономки» (Прим. – боевая служба в открытом океане, которая обычно продолжалась в течение двух месяцев) в жаркое время года, да еще в теплых водах течения Курасиво. Весь световой день подводная лодка находилась под водой, температура в отсеках доходила до 40, а иногда и 45 градусов, восстановить водно-солевой баланс было весьма трудно, так как принимаемые экипажем соки не утоляли жажду. Особенно сладкие, поэтому к концу похода у нас не осталось ни одной банки томатного сока, который в обычных условиях не очень и пили. Все два месяца похода, при интенсивном потении, и при наличии маслянистых выделений от дизелей, от гнойничковых заболеваний на коже спасали, и то частично, ежедневные обтирания спиртом открытых частей тела. Чтобы спирт не употребляли внутрь, все это делалось под моим контролем, а ватки собирались в бикс, и потом сжигались на верхней надстройке.

Вся вода, которую употребляет экипаж, идет на приготовление пищи и помывку лица, находится в специальной цистерне. Когда наша лодка ремонтировалась, подверглась частичному ремонту и эта цистерна. Поэтому перед тем, как её наполнить питьевой водой, её надо было продезинфицировать хлоркой. В цистерну закачали воду, поместили раствор хлорки, выдержали определенную экспозицию, и потом всю воду из цистерны сжатым воздухом выдавили в море. Снова закачали воду, и снова выдавили. Необходимо было добиться, чтобы вода не пахла хлоркой, но нас торопили с выходом на ходовые испытания, и командир решил, что небольшое содержание хлорки в воде не повредит организму, но вот запах хлорки явственно ощущался в чае или кофе какой-то период, пока в цистерну не была закачена новая порция питьевой воды.

Отдельного рассказа требует удовлетворение физиологических потребности человека, т.е. большой и малой нужды. Для этих целей на нашей подводной лодке с 70 человек экипажа имелось два гальюна – в третьем отсеке, т.е. в центральном посту, и в шестом. Как правило, они закрывались во время кратковременных выходов подводной лодки. Вы можете представить, какой запах будет стоять в посту, где осуществляется управление подводной лодкой, если гальюн посетят человек 30-40 экипажа по большой нужде? Поэтому для этих целей существовал гальюн тира «сортир» в ограждении боевой рубки. (Прим. – боевая рубка является элементом прочного корпуса, весьма ограниченного объема. Все, что мы называем рубкой на фотографиях над корпусом лодки, является ограждением и боевой рубки, и выдвижных устройств, а иногда и ракетных шахт. Там располагается и мостик, а на дизельных лодках и гальюн, являющийся выгородкой с отверстием внизу. При погружении лодки все «добро» смывается забортной водой).

Но и пользование гальюнами внутри лодки требовало некоторых навыков. Сам унитаз ничем не отличается от такового в наших квартирах, но скорее, в вагонах поезда. Смыв осуществляется как обычно. Потом накопившееся за какое-то время «добро» из специальной ёмкости сжатым воздухом выбрасывается наружу. Иногда в этой ёмкости остается избыточное давление, и когда неумелый матрос смывает свое «добро», оно летит не в ёмкость, а ему в физиономию. Можете представить вид такого «засранца»? Для профилактики этого есть специальный клапан, который необходимо нажать перед смывом.

Как видите, уважаемые читатели, каким-то комфортом на подводных лодках времен Первом и Второй мировой войн не пахло. И пока субмарины не получили атомные реакторы и не превратились из «ныряющих» в настоящие подводные лодки, так и было. Правда, справедливости надо сказать, что на американских лодках периода Второй мировой войны хватало комфорта. Их лодки при одинаковом количестве вооружения имели примерно в два раза больше водоизмещение, и разместить дополнительное оборудование в них не было проблемой. Первые атомоходы во многом повторяли конструкцию своих дизельных собратьев, с тем же минимумов удобств для экипажа. Но с ростом водоизмещения субмарин появлялись возможности создать удобства для личного состава, типа отдельных коек, кабинетов психологической разгрузки, небольшого тренажерного зала. А на подводной лодке 945 проекта типа «Акула» по нашей квалификации или «Тайфун» по квалификации НАТО, самой большой в мире, есть даже небольшая сауна с небольшим бассейном. И пресной воды, которая получается на самой подводной лодке с помощью опреснителей, достаточно для всевозможных нужд, в том числе и для помывки всего экипажа. Дизельного топлива, масла на поручнях уже давно нет. Так что не только боевые возможности современных субмарин значительно выросли, но и улучшились условия обитания экипажей, проводящих в море очень длительное время, с огромной ответственностью по защите рубежей своей страны. Независимо, какой – России, США, Франции, Англии, Китая, Индии, - ибо только эти страны имеют на вооружении атомные подводные лодки.

Наступил великий день моряка-подводника! Наша редакция представляет третий рассказ капитана 1 ранга Александра Надеждина, десять лет прослужившего на атомных подводных лодках и поздравляет всех с этим замечательным праздником!

«Армия - школа скверная, так как война бывает не каждый день, а военные делают вид, будто их работа постоянная»

Бернард Шоу

В море, однако, лучше

Бытует мнение, что первые впечатления у моряков, которые погрузились, скажем, на 300 метров в подводной лодке - неописуемые. Экстрима добавляет замкнутое пространство и искусственный воздух. Однако сами матросы на субмарине «Новороссийск » отзываются о своей службе довольно спокойно.

Дышится нормально, есть ведь система регенерации, поглощающая углекислый газ и вырабатывающая кислород. Клаустрофобии ни у кого нет. Ничего страшного или сложного для нас, - в один голос говорят матросы, привыкшие к жизни на субмарине.

Зато для простого обывателя, побывав на настоящей подводной лодке, даже не погружаясь на дно, - ощущения действительно незабываемые. Как же здесь узко и тесно!

Спускаясь по трапу вниз, чувствуешь себя Винни-Пухом, который застрял в норе после застолья у братца Кролика. А пробираясь через люки, отделяющие один отсек лодки от другого (всего их шесть), такое впечатление, что усиленно позанимался в фитнес-центре.

Зато экипаж подлодки преодолевает люки и спускается по узкой лестнице за считанные секунды. Хотя парни весят поболее, чем я! Говорят, настолько натренированы, что могут передвигаться по субмарине с закрытыми глазами.

Был у нас мичман, который весил 120 килограммов и спокойно проходил через все люки, - улыбаясь, говорит капитан 2-го ранга Константин Табачный.

Второе впечатление - сколько же здесь приборов. От их количества рябит в глазах. А для моряков многочисленные цифры на экранах, кнопочки и вентили не вызывают удивления, потому что они знают их предназначение и значение тех показателей, которые на них отражаются.

Поменял небо на море…

35-летний старшина команды электриков мичман Дмитрий Коршунов служил 7 лет в авиации, но решил попробовать себя в морском деле. Затянуло. Понял, что служба на субмарине - это его. На морском флоте Дмитрий уже 10 лет.

Есть такой прибор, на котором выведено процентное содержание кислорода в отсеке в аккумуляторной яме, - вводит меня в курс дела мичман. - Здесь же указан водород - есть определенные проценты водорода, которые не должны превышать норму. Есть ряд инструкций, что при этом необходимо делать, которые личный состав лодки знает на зубок.

У каждого матроса есть свои обязанности в каждом отсеке, но это не означает, что он не разбирается в остальных приборах. Если он электрик, то должен знать все электрооборудование подводной лодки. Мотористам чуть проще - у них один четвертый отсек, где находятся два дизель-генератора и пусковые станции.

…и ресторан на лодку

Работа работой, но вкусный обед - это святое, поэтому такой человек, как кок, на морском флоте в цене.

В прошлом менеджер по продажам 30-летний Антон Колесник имеет 10-летний стаж повара. Когда-то работал в одном из известных ресторанов Севастополя , но решил, что стабильная работа в семейной жизни более важна, и пошел служить по контракту коком на подлодку «Новороссийск».

Все-таки привычки былой ресторанной кухни дают о себе знать и на субмарине. Помимо стандартных блюд, Антон балует моряков чем-нибудь экзотическим. Например, курицей в соусе карри. И хотя камбуз небольшой, где помещается только Антон с помощником, первое, второе и третье для полсотни человек они готовят на раз.

Настроение личного состава лодки зависит от того, насколько вкусно он поест, поэтому стараюсь вносить в блюда изюминку. Люблю делать мясо в сырно-сливочном соусе. На первое варю солянку, борщ, гороховый суп. Перед выходом в море запасаюсь специями. Так как по стандарту у нас идут только перец, соль, лаврушка, уксус, поэтому беру с собой, например, орегано, кориандр, мускатный орех, французские травы и так далее - для необычного вкуса блюд, - делится Антон Колесник.

Конечно, на подлодке есть запас провизии исходя из количества планируемых дней в море. А вот насчет того, что питьевая вода закончится, можно не беспокоиться. На субмаринах есть опреснители.

Замечаю среди личных вещей пачку сигарет.

Курите? А где можно на подводной лодке? - интересуюсь у Антона.

А нигде! Пока находишься в море, дня на 3-4 забываешь о сигаретах. На лодке курить нельзя. Только разве что ночью на мостике, во время всплытия, если оно вообще предусмотрено.

Никотину - бой, а вот 50 граммов красненького сухого никто не отменял. При нахождении в море раз в день морякам-подводникам - что на атомной лодке, что на дизельной - положено выпивать именно такое количество вина, не больше. Этот напиток стимулирует процессы в организме человека, находящегося в условиях ограничения движения.

Мобильными, кстати, пользоваться запрещено, да и связи под водой нет. Поговорить с родными можно только при разрешении в надводном положении лодки.

Дизели проверяют в берушах

Меня проводят на боевой информационный пост командира, откуда происходит управление стрельбой, на место боцмана, управляющего рулями.

Каюта личного состава рассчитана на 14 человек, которые отдыхают в ней посменно. Здесь же раздвигается стол, и экипаж принимает пищу. Отдельной столовой на лодке не предусмотрено. Кстати, у офицеров на субмарине таких привилегий, как отдельная каюта, нет. Они располагаются в 8-местной.

Удалось побывать и в дизельном отсеке, где матросы несут круглосуточное дежурство, находясь, конечно, за дверью, иначе от неимоверного шума дизелей можно оглохнуть. Но каждые полчаса проверяют технику, надев беруши.

И как же не посмотреть в орган зрения, замочную скважину, выдвижной глаз - да, это все о нем, о перископе. Ощущения, как будто разглядываешь корабли и машины, находящиеся в 50 метрах от тебя, через бинокль, только вертишь не головой, а прибором.

После посещения субмарины и общения с экипажем понимаешь суть известной фразы: «Подводный флот - это не работа, не служба и не вид деятельности - это Судьба и Религия».

КОНКРЕТНО

Дизельная подлодка «Новороссийск» была заложена в 2010 году, создавалась специально для Черноморского флота. В 2014 году были пройдены все необходимые испытания подлодки, и 22 августа торжественно поднят флаг. Дальнейшие испытания субмарины и ракетного комплекса экипаж продолжил на Северном флоте.

Экипаж 52 человека, из которых 15 офицеров, 11 мичманов, остальные - матросы контрактники.

Длина субмарины более 70 метров, глубина погружения до 300 метров, скорость хода под водой порядка 35 километров в час, автономность 45 суток.

Новейшая субмарина способна настолько бесшумно двигаться, что шансов у противника засечь ее радаром практически нет. В корпусе находится новейший торпедный ракетный комплекс «Калибр», благодаря которому можно потопить целую группу боевых кораблей, а также поразить береговые объекты, причем нанести ракетный удар подлодка может даже из подводного положения.