В начале 1970-х годов Святослав Рихтер и Нина Дорлиак поселились на шестнадцатом этаже дома 2/6 по Большой Бронной улице, недалеко от Консерватории. Этот дом − типовая кирпичная башня. Но поднявшись наверх и войдя в квартиру, попадаешь в особый мир. Никакой роскоши, суеты вещей. Во всем ощущается характер и образ жизни хозяина, особая энергетика человека, которого Юрий Башмет называет «охранной грамотой истины в искусстве».В большой комнате, называвшейся по-старинному зала, Рихтер занимался сам или репетировал с другими музыкантами. Здесь стоят два рояля фирмы Steinway&sons, два старинных итальянских торшера, подаренных мэром Флоренции, гобелен, картины. В зале проходили прослушивания опер или просмотры любимых фильмов.В кабинете, или, как сам Рихтер называл эту комнату, «шкафной», размещены шкафы с книгами, пластинками, кассетами. Самое ценное здесь - шкаф с нотами, на которых сохранились пометки маэстро. Здесь же находится деревянная фигурка Младенца Иоанна Крестителя, это память об организованных Рихтером Музыкальных празднествах в Турени во Франции. На стене гипсовый контррельеф с профилем Бориса Пастернака с памятника в Переделкино − как отпечаток, след, оставленный человеком на земле, замечательно найденный Саррой Лебедевой образ.Рядом висит маленький пейзаж Сарьяна, подаренный Еленой Сергеевной Булгаковой. В секретере находится рукопись Девятой сонаты Сергея Прокофьева, посвященной Рихтеру, фотография Генриха Нейгауза, рисунок Пикассо, «Крохотки» Солженицына. Таков был круг общения Рихтера.«Зеленая комната» − это комната отдыха, в дни концертов она превращалась в артистическую. На стене висит портрет отца, Теофила Даниловича, элегантного сдержанного человека. Он окончил Венскую консерваторию как пианист и композитор. Теофил Данилович и Анна Павловна (мать Святослава) не сумели выехать из Одессы в 1941 году, когда к городу подходили гитлеровские войска. Теофил Данилович был арестован и в ночь с 6 на 7 ноября расстрелян как «немецкий шпион». Анна Павловна ушла в Румынию, а потом в Германию, навсегда оставив Россию и единственного сына, который в это время находился в Москве и тоже ожидал ареста. Они встретились только через 20 лет.Художественные интересы и пристрастия Святослава Рихтера были разнообразны, он не только любил живопись, но и сам был художником. В небольшой комнате выставлены его пастели. В них Роберт Фальк отмечал «удивительное ощущение света». В бывшей кухне Нины Львовны размещены фотографии, рассказывающие о жизни музыканта.

Церковь Петра и Павла в селе Русские Ширданы была построена в 1784 году на средства местного помещика – отставного полковника Петра Иакинфовича Лазарева.

Населенных пунктов с названием Ширданы в Зеленодольском районе несколько – Большие и Малые, Русские и Старые. Ни к русскому, ни к татарскому языку это слово, как утверждают лингвисты, отношения не имеет. По версии некоторых ученых-языковедов, название села произошло либо от искаженного марийского слова «шурга» – «лес», либо, что вероятнее, от чувашского «ширтан». Так называется блюдо национальной чувашской кухни, что-то вроде современной сырокопченой колбасы.

Впрочем, чему же тут удивляться? Марийцы и другие племена так называемой финно-угорской группы жили здесь с незапамятных времен. Заволжские земли современного Зеленодольского района стали активно заселяться предками современных татар лишь в XIII веке, после монгольского нашествия.

ДВЕРЬ, ВЕДУЩАЯ В ВЕЧНОСТЬ…

Первые упоминания об ауле Ширдан встречаются в записках булгарского ученого Шереф эд-дина и относятся они к XIII веку. Что же касается других доказательств проживания в этих местах древних булгар, а позднее – поволжских татар, то их можно найти среди старинных надгробий.

«Иски зират» – «Старое кладбище». Так называют сами ширданцы место, что находится примерно в километре к северо-западу от Малых Ширдан. Расположено оно на склоне террасы небольшой речушки Сякел, впадающей в Свиягу. На задернованной поверхности старого кладбища ученые обнаружили остатки каменных надмогильных плит. К сожалению, надписи на них прочесть уже невозможно, они выветрились и стерлись, однако по ряду косвенных признаков захоронения относятся к XIV–XV векам.

Надписи на ширданских надгробиях свидетельствует о том, что жители села были правоверными мусульманами, а даты захоронений (два памятника датируются 1533 и 1539 годами и один – 1667 годом) позволяют предположить, что уже во времена Казанского ханства оба села являлись довольно крупными населенными пунктами в округе

Более-менее сохранились до наших дней каменные памятники на древнем кладбище у села Большие Ширданы. Ученые-историки сумели прочесть и расшифровать ряд надписей на каменных плитах. Сделаны эти надгробные эпитафии на лицевой части памятников так называемым почерком насх – изящными рельефными буквами. В арабском письме наиболее распространены несколько почерков, или, точнее сказать, стилей. Это почерк насх, которым пишется Коран, почерк сульс, используемый в основном для художественных произведений, и куфи – для письма на зданиях. Надписи на ширданских надгробиях свидетельствует о том, что жители села были правоверными мусульманами, а даты захоронений (два памятника датируются 1533 и 1539 годами и один – 1667 годом) позволяют предположить, что уже во времена Казанского ханства оба села являлись довольно крупными населенными пунктами в округе. Как правило, каменные, украшенные резьбой надгробия устанавливались над могилами людей состоятельных и знатных.

Не знаю, кого как, а меня при взгляде на затейливое кружево письма таких вот надгробий совсем не преследуют мрачные мысли о бренности земного бытия. Глядя на каллиграфически выполненную надпись, невольно соглашаешься со словами очередной надгробной эпитафии, философски утверждающей о том, что смерть – это всего лишь «дверь, ведущая в Вечность»…

НАЦИОНАЛЬНЫЙ НАПИТОК С МЕСТНЫМ СЕКРЕТОМ

Помню, впервые мне довелось побывать в Ширданах летом, во время Сабантуя. Навсегда остались в памяти яркие краски веселого праздника. Но еще больше запомнился вкус местного катыка, которым потчевали знакомые ширданцы. Первое, на что сразу же обратил внимание, пробуя прохладный напиток, – его необычный цвет. Раньше никогда не доводилось видеть катык со свекольным оттенком. Вкус у необычного напитка тоже особенный. Как поведали мне знакомые, готовят его по специальному рецепту, добавляя в молоко свекольный сок.

А еще, уверяли местные жители, ширданский катык пробовал сам Александр Сергеевич Пушкин. Не верите? Что ж, я и сам поначалу отнесся к этому утверждению с известной долей скепсиса. Однако сомневался лишь до тех пор, пока не попалась в руки книга зеленодольского краеведа В.Федотова «Город, в котором мы живем». В ней автор ссылается на рассказ Петра Охотникова, родственник которого был репетитором гимназиста Володи Ульянова и готовил будущего вождя революции к поступлению в Казанский университет. Но это так, к слову…

Согласно его утверждениям, осенью 1833 года по Симбирскому тракту в Оренбург ехал на перекладных Александр Сергеевич Пушкин. Ехал поэт с целью сбора материала для монографии «История Пугачевского бунта», даже не предполагая тогда, что многие из документов лягут в основу его повести «Капитанская дочка». Дорога была тряской и пыльной, к тому же путешественников донимала жара.

Пока Александр Сергеевич смаковал необычный напиток, который предложили ему местные татары, он успел познакомиться с древним стариком, который вышел из избы поглазеть на русского барина. Как выяснилось из разговора поэта с родственниками бабая, тот, еще будучи совсем молодым парнем, принимал участие в Пугачевском восстании. Хотел вернуться в родное село на добром скакуне, в сафьяновых сапогах, но попал в плен под Казанью, сидел в казематах и вернулся домой с… отрезанными ушами. Не этот ли случай натолкнул Пушкина на памятный эпизод повести «Капитанская дочка»?

На вопрос поэта, что это за деревня с церквушкой, ямщик ответил коротко:

– Ширданы.

– А напротив что за деревня? – спросил поэт.

– Тоже Ширданы, – так же кратко ответил ямщик.

– Как? – удивился поэт. – Две деревни с одним названием?

– Эти – Русские, а те – Большие, татарские, – ткнул ямщик кнутовищем сначала в одну, а затем в другую сторону.

– Ежели желаете испить, барин, так лучшего напитка, чем в Ширданах, не найдешь.

– Квас, что ли?

– Куда там квас! Почище кваса будет! Катыком зовется…

И пока Александр Сергеевич смаковал необычный напиток, который предложили ему местные татары, он успел познакомиться с древним стариком, который вышел из избы поглазеть на русского барина. Как выяснилось из разговора поэта с родственниками бабая, тот, еще будучи совсем молодым парнем, принимал участие в Пугачевском восстании. Хотел вернуться в родное село на добром скакуне, в сафьяновых сапогах, но попал в плен под Казанью, сидел в казематах и вернулся домой с… отрезанными ушами.

Не этот ли случай натолкнул Пушкина на памятный эпизод повести «Капитанская дочка»? Вспомните главу, в которой господа­ офицеры Белорецкой крепости допрашивают пленного «башкирца», распространявшего пугачевские «возмутительные листы». И в ходе допроса неожиданно узнают, что их пленник не может говорить – язык и уши ему отрезали за участие в бунте, который предшествовал восстанию Пугачева.

РОДИНА КУПЦА КАЗАКОВА

Выходцем из села Малые Ширданы является знаменитый казанский купец, меценат и филантроп Мухаммадзян Казаков. Еще подростком покинул он родные места и обосновался в Казани – устроился у дальних родственников и обучался делам торговым. Начинал с малого: служил приказчиком в лавке, затем, скопив первоначальный капитал, сумел открыть пусть малое, но зато свое прибыльное дело. Начинал с торговли рыбой. Дела шли успешно, чему в немалой степени сопутствовали упорство и трудолюбие сельского паренька, которые сочетались в нем с бережливостью и смекалкой. И вскоре Мухаммадзян Казаков заявляет себя купцом второй гильдии. В Казани он открывает бойкую торговлю бакалеей и чайным листом, которая приносит ему немалую прибыль. Уже в 1853 году он строит в Ново-Татарской слободе в начале улицы Захарьевской просторный двухэтажный дом. А через десять лет Мухаммадзян становится купцом уже первой гильдии и входит в круг казанской купеческой элиты. Этому в немалой степени способствуют и семейные связи, после того как купец женит своего сына Мухаммадшакира на Бибимагруй Усмановой – дочери другого купца и «мыльного короля» Казани Джиганши Усманова.

Позже Мухаммадшакир Казаков стал строить и активно скупать доходные дома в Казани. Вскоре он приобрел трехэтажный красавец-дом на углу улиц Московской и Евангелистовской, со временем ставший центром казанской культуры. В расположенных в нем номерах гостиницы «Булгар» жил Габдулла Тукай, останавливался поэт Сагит Рамиев, а просветитель Ахмет Максуди открыл первую национальную библиотеку. Впоследствии здесь же размещались редакции газеты «Эль Ислах», возглавляемой Фатихом Амирханом, и журнала «Ялт-йолт», ответственным секретарем которого был Тукай. Казаковы слыли не только богатыми, но и образованными людьми и всячески поощряли любое проявление передовой национальной мысли.

Несмотря на огромное богатство, им особо не кичились. Что, в общем-то, было свойственно большинству татарских купцов. Будучи глубоко верующими, они, следуя сурам Корана, нередко прощали долги своим должникам и, что характерно, никогда не занимались ростовщичеством – не ссужали деньги в рост под лихие проценты. Огромную часть своих доходов купцы Казаковы жертвовали на строительство мечетей и других богоугодных заведений. Так, в 1877 году на деньги Мухаммадзяна Казакова построили каменную красавицу-мечеть на перекрестке улиц Евангелистовской и Задней. К сожалению, она недолго украшала Ново-Татарскую слободу. Этот замечательный архитектурный памятник снесли, разломав по кирпичикам, в 1975 году.

Купцы Казаковы. Дореволюционный снимок.

Но и поныне вот уже более века стоит в селе Малые Ширданы мечеть, построенная при финансовой помощи представителя славного рода Казаковых.

ХРАМ У ДОРОГИ

Не секрет, что большинство и православных церквей, построенных еще до революции, возводились на средства людей богатых. Что двигало ими? Стремление искупить свои грехи? Воспитанные в православии, все они знали слова Иисуса о том, как трудно богачу войти в Царствие Небесное. Ведь богатство, полученное пусть и честным путем, это еще и путь к праздности и греховным соблазнам. Вот и жертвовали состоятельные люди на богоугодные дела немалые деньги.

Двухэтажная каменная церковь Петра и Павла в селе Русские Ширданы была построена в 1784 году на средства местного помещика – отставного полковника Петра Иакинфовича Лазарева. До этого в селе была небольшая деревянная церковь. Кирпичный храм достроили и освятили уже после кончины старого барина, при его сыне Николае Петровиче Лазареве.

Долгие годы трехпрестольный храм в Русских Ширданах, построенный в стиле барокко, радовал глаз каждого проезжающего. Его и сегодня можно увидеть из окон проходящих мимо электричек, спешащих из Казани в сторону Тюрлемы и Канаша.

Увы… Выглядит церковь, закрытая в тридцатые годы прошлого века, мрачно и неприветливо. Советской власти, решившей строить «рай на земле», не нужны были «сказки» церковников. Но и построить счастливое общество без Бога тогда так и не сумели.

А что сегодня? Кто из современных магнатов-олигархов или крупных чиновников обратит свой взор сквозь стекла тонированных иномарок на заброшенный сельский храм у дороги?..

А Божьим слугам путь суровый
определен в безбожный век…

В период столыпинской аграрной реформы во вновь отстроенных селах стали возводиться церкви. Строились они на средства, выделяемые переселенческой Управой и пожертвования крестьян. В селе Северный Катык в 1912 году был открыт Северо-Катыкский Николаевский приход, в него входили деревни: Маталассы, Коробейниково, Ново-Листвяжная, Соколовка (участок Скачок) и село Северный Катык, которое носило второе название «Михайлов Погост», нареченное в память о первом поселенце Михаиле Антонове. Жителями прихода были переселенцы Витебской, Минской и Псковской губерний. В 1913 году в приходе была построена церковь во имя Святителя и Чудотворца Николая.

Семья священника Никиты Сторожева

Первым священником церкви Святителя и Чудотворца Николая в селе Северный Катык служил Никита Евдокимович Сторожев, родившийся в 1885 году в селе Жуковка Саратовской губернии.

В 1901 году он окончил в Саратовской губернии Вязовскую церковно-учительскую школу. Выдержал экзамен учителя церковно-приходской школы. Затем в 1905 – 1906 годах обучался на церковно-певческих курсах при Вязовской школе. Потом учился в Москве на пастырских курсах. В сан священника был рукоположен в Москве архиепископом Алексием, управляющим Донским монастырем. К службе в Северо-Катыкском Николаевском приходе приступил с 13 апреля 1912 года. Его жена, Валентина Васильевна, окончила институт благородных девиц в городе Пензе, женихи в этот пансион ездили часто, но прежде чем отдать невесту, начальство института наводило о женихе и его семье самые подробные справки, так как отдание за жениха с плохой репутацией могло повредить репутации учебного заведения. Никите Сторожеву показали будущую невесту, она ему понравилась, поехали к ее родителям, и те благословили венчаться. Они обвенчались. В Северном Катыке жена священника преподавала в церковно-приходской школе. События, происходившие в стране, нашли свое отражение в сибирской глубинке. Перед уходом мужчин на войну 1914 года, в церкви проходили службы. Занятия в школе не прекращались. На Валентину Васильевну были возложены общественные нагрузки, ей пришлось оказывать помощь жителям деревень в поисках мест пребывания в плену их близких. Она писала письма в различные военные ведомства, подписывала адреса на посылках и письмах, отправляемых в госпитали, а также в Австрию и Германию, где находились пленные сибиряки. Известно, что вместе с семьей священника, в Сибирь приехали родители Валентины Васильевны, к сожалению, их имена не указаны. Ее родители были крестьяне, она у них – единственная дочь. Когда Валентина выросла, они уже были в преклонном возрасте и очень опасались, что с их смертью войдет в жизнь дочери черная нужда, и всю жизнь она будет вынуждена заниматься непосильной работой. Поэтому решили дать ей образование – продали корову, кое-что из имущества и внесли первый взнос за обучение в институте благородных девиц, решив – пусть получит воспитание и образование и, может быть, станет воспитательницей в доме какого-нибудь богатого купца или найдет иное приличное место. Знали родители, что детей она любит, значит, сможет быть хорошей наставницей. Конечно, думали и о том, что, может быть, и для нее найдется достойный молодой человек. Так оно и вышло. Супруги Сторожевы жили дружно, были уважаемыми людьми, стоически переносили все невзгоды и лишения. Своих детей у Сторожевых не было, поэтому они взяли на воспитание мальчика и девочку.

Политика государства в отношении священнослужителей

В районном архиве нашлись сведения о лишении священников политических прав, датированные 1923 годом. В протоколе №1 заседания Бирилюсского РИКа (ф.3,оп.1,д.52,л.1), в списке лиц, лишенных избирательных прав по Бирилюсской волости, среди других имен, указаны Сторожев Никита Евдокимович – священник из села Северный Катык и его жена Валентина Васильевна. Надзор за деятельностью священников проводился сельскими исполнителями и председателями сельсоветов. В отчетном листе за 1923 год по Северо-Катыкскому религиозному обществу говорится: «Здание церкви находится в селе Катык. Богослужение проводится каждый праздник. В церковь ходят жители деревень: Коробейниково, Маталасс, Сосновки, Мордвиновки, Листвяжной, Соколовки, Белокаменки, Демьяновки, Горской, Мендельской, Почекутовки. В церкви работает один священник Сторожев Никита Евдокимович» (Бирилюсский архив ф.3, оп.1,д.42,л.13).

В начале июня 1924 года на заседании членов райисполкома, выносится решение за № 752 (Бирилюсский архив ф.3, оп.1, д.68, л.153) о конфискации дома у священника Сторожева. Дом священника передали под министерскую двухклассную школу. Здесь же ставится вопрос о проверке церковного имущества. Эту работу поручено провести членам сельсовета, совместно со старшим милиционером, при этом требовалось составить актовую запись с описью церковного имущества. (В деле нет ни фамилий тех, кто проводил опись, ни самой описи – прим. автора). В церкви села Северный Катык Сторожев прослужил до 07.08.1926 года, затем семья Сторожевых переезжает в соседний район. Согласно решению членов епархиального совета (епископа в то время не было), с августа 1926 года Никита Евдокимович приступил к службе в церкви с. Большой Улуй. От первого ареста священника спасли прихожане села Северный Катык. 17.01.1930 арестован в Большом Улуе по обвинению в подрыве колхозного строя, осужден на 4 года. Вернулся в начале 30-х. Снова стал священником в Большом Улуе. Затем Николай Евдокимович проходил по делу священника Ефимия Горячева, до него служившего в Большом Улуе, на допросах ему предлагали «раскрыть антисоветскую деятельность Горячева», он твердо отрицал все обвинения выдвинутые против друга. Вновь арестовали Никиту Евдокимовича в 1936 году после того, как окрестил ребенка из д. Сучково. Отца ребенка – крестьянина Гаврилова тоже арестовали по обвинению в подрыве колхозного строя. Обоих судили. Сторожев был осужден на 5 лет по Закону от 07.08.1932. Срок отбывал в Мариинском отделении Сиблага. В 1939 умер в лагерной больнице от чахотки. Перед смертью написал жене: «Приезжай родная, простимся…» Она приехала, успели проститься. Вскоре он умер, существует легенда, что Валентина Васильевна упросила лагерное начальство отдать ей тело мужа для погребения, на это ей было дано разрешение.

Появление детей в семье Сторожевых

Валентина Васильевна занятая общественной работой, преподаванием в школе, с трудом справлялась с домашними делами. Поэтому у нее появилась помощница – молодая крестьянка. Однажды девушка подошла к жене священника и сказала:

— Матушка, к нам в баньку просится женщина. Дело было зимой, и Валентина Васильевна без раздумий предложила:

— Пусть идет в дом.

Но девушка ответила, что пришедшая просится в баню.

— Может она хочет помыться?- поинтересовалась жена священника,- тогда помоги ей.

Прошло два дня, и девушка со смущением объявила о том, что у них в бане ребеночек, а его мать сбежала. За ужином Валентине Васильевне пришлось рассказать мужу о брошенном в бане мальчике.

– Оставила мать ребенка, так крестить его надо!- сказал священник. Узнав о дате рождения малыша, решил:

— Прокопием будет.

Относились они к мальчугану, как к собственному сыну. Когда мальчику было лет шесть, через село Большой Улуй, где служил тогда Сторожев, проезжал обоз с детьми. Везли корейских детей, круглых сирот. Стоял обоз в селе несколько дней. Шли однажды Никита Евдокимович с женой и маленьким Прокопием мимо базара, видят – на телеге лежат, как «полешечки», дети, завернутые в тряпье. Ротики открывают, голодные. Возчик, сопровождавший их, говорит:

— Люди, возьмите по ребеночку, воспитайте. Ведь это круглые сиротки погибают. Они маленькие, их кормить надо!

Прокопий подошел к телеге, взял матушку за руку и сказал:

Мамочка, возьмем одного ребеночка!

Она спрашивает:

— Которого?

— А вот этого,- выбрал мальчуган. Взяли завернутого в тряпье младенца, домой принесли, оказалось – девочка. Назвали Марией, крестили. Воспитывали как свою, всему ее научили. И были эти дети Никите Евдокимовичу и Валентине Васильевне как родные, благодарное детское сердце глубоко отзывалось на истинную любовь, какую они видели со стороны приемных родителей.

Поиск детей священника Сторожева

Собирая жизнеописание священнослужителей единственной сохранившейся до наших дней церкви села Северный Катык, мы решили разыскать приемных детей священника Сторожева. Выяснилось, что с 1926 года семья Сторожевых проживала в селе Большой Улуй. Валентина Васильевна работала бухгалтером в одном из учреждений райцентра. Сын Прокопий до войны жил в селе Бирилюссы. Был женат на Татьяне Семеновне Мордвиновой. Вернувшись с фронта, Прокопий Никитич служил инспектором в отделе принудительных работ Бирилюсского районного управления милиции. Затем уехал в Большой Улуй. Брак с Татьяной Семеновной продлился недолго, их дочь Валентина в настоящее время проживает в Ачинске. Жива еще его первая жена Татьяна Семеновна, она также проживает в Ачинске. Приемная дочь Сторожевых Мария жила вместе с Валентиной Васильевной в Большом Улуе, работала на метеостанции. Она до последних дней ухаживала за Валентиной Васильевной. Куда после смерти Марии, Прокопия и Валентины Васильевны подевался семейный архив Сторожевых, узнать не удалось.

При праздновании 90-летия Бирилюсского района, сотрудники Бирилюсского краеведческого музея организовали выставку под названием «Семейный альбом», в одном из них была обнаружена фотография Прокопия Сторожева с женой Татьяной Семеновной. Снимок сделан в конце 1930-х годов в селе Бирилюссы. Надеемся, что жители района дополнят воспоминания о семье первого священника села Северный Катык.

С настоятелем Свято-Троицкого храма села Новобирилюссы протоиереем Сергием Маханько и сотрудниками Бирилюсского краеведческого музея, мы решили побывать в Ачинске и в селе Большой Улуй, где планируем собрать более полную информацию о семье первого священника села Северный Катык. Село Северный Катык, впоследствии переименованное в деревню, исчезло с карты района после развала совхоза «Кемчугский».

Снова слышится в районе колокольный звон

По воспоминаниям жителей бывшей деревни Северный Катык во время войны и после, в церкви проходили службы. Потом церковь превратили в склад минеральных удобрений.

В 1998 году Катыкская церковь во имя Святителя и Чудотворца Николая, одиноко стоявшая в поле, была перевезена в райцентр и стала действующим Свято- Троицким храмом.

Надежда ЛАКТИОНОВА

В статье использованы фото-документальные материалы

Бирилюсского краеведческого музея

Арон Ильич Катык (Сарибан-Катык) (25 апреля (7 мая) 1883 г., Евпатория - 20 мая 1942 г., Ленинград) - выдающийся караимский писатель, педагог и общественный деятель, первый газзан (священник) с высшим образованием.

Арон Ильич Катык родился в семье учителя мидраша (караимская начальная школа). Отлично окончил Александровское караимское духовное училище в Евпатории, где был учеником великого караимского просветителя И.И. Казаса. С 1902 по 1904 годы А.И. Катык служил учителем мидраша в Севастополе. В 1911 году он закончил филологический факультет Новороссийского университета в Одессе и получил диплом I степени (тема дипломной работы - «Воля по учению Шопенгауэра»).

С 1912 по 1916 годы А.И. Катык служил старшим газзаном и учителем в Феодосии.

В 1916 году А. И. Катык переехал в Евпаторию, где был назначен на должность инспектора и преподавателя общих предметов в Александровском караимском духовном училище, созданном в 1895 году, а также младшим газзаном и членом Таврического и Одесского караимского духовного правления.

С 1917 по 1918 годы он редактировал «Известия Таврического и Одесского караимского духовного правления».

В начале 1920-х гг. А.И. Катык переехал в Москву со своей семьей, спасаясь от страшного голода, охватившего Крым. В Москве он с 1922 по 1928 годы исполнял обязанности старшего газзана и учителя караимской начальной школы.

А.И. Катык принимал деятельное участие в жизни феодосийской, евпаторийской и московской караимской общин, а также в караимских совещаниях и национальных съездах, начиная с 1917 г. и до упразднения караимского духовного правления в Крыму. Выступая с докладами, он производил большое впечатление на слушателей благодаря своему разностороннему образованию и выдающемуся ораторскому таланту.

Проживая в Москве, А.И. Катык работал вначале преподавателем русского языка и литературы, затем корректором в издательствах Общества бывших политкаторжан и «Северная Азия». В 1932 году он вместе с семьей переехал в Ленинград, где работал преподавателем математики в учебных заведениях, а также корректором в издательствах «Молодая гвардия» и «Художественная литература».

Последним местом его работы был Ленинградский юридический институт, и котором с 1938 года он преподавал латинский язык.

А.И. Катык умер в 1942 году от истощения на шестидесятом году жизни в блокадном Ленинграде.

Творчество

В 1911 году для журнала «Караимская жизнь» А.И. Катык написал свои «Записки мидрашника» и рассказ «Учитель». Его шуточное стихотворение «Султан Тота» («Тетушка Султан», («Караимская жизнь», 3-4 кн., 35-36 стр., 1911 г., Москва) пользовалось особой популярностью в Евпатории - культурном центре караимов мира. А.И. Катык был автором неопубликованной повести «Муса Бурма», которая являлась продолжением «Записок мидрашника». Им написано прекрасное стихотворение памяти И.И. Казаса.

На смешанном караимском с русским языком под псевдонимом «Мы» Арон Ильич издал «Песню евпаторийского пирожника Кара-Мошу» // «Караимская жизнь», кн.8-9, 58 стр., 1912 г., Москва.

В 1912 году он написал свою первую пьесу - драму «Кто прав». В ней он отобразил проблемы борьбы двух поколений: отцов и детей. Первоначально пьеса была написана на русском языке и издана в Феодосии, а впоследствии была переведена на караимский язык.

В пьесе «Алышмаган башка калпак ярашмаз» («На непривычную голову шапка не лезет») он высмеивал тех людей, которые стремятся лишь к чисто внешним европейским манерам и костюму. В 1913 году в журнале «Караимское слово» им были опубликованы «Записки жениха», полные сатиры и юмора.

В 1918 году А.И. Катык написал свою знаменитую комедию «Яддес» (в 2-х актах, издана в Евпатории в русской транскрипции в 1919 году). Впервые она была поставлена в зале Александровского караимского духовного училища и с того времени пользовалась большим успехом среди караимов. В ней было много караимского фольклора: пословиц и поговорок, песен и танцев. А.И. Катык так писал о своей пьесе:

«В настоящее время, когда среди нас так быстро умирает любовь к произведениям родной старины, когда эти произведения забываются и исчезают, - я бы хотел, чтобы мой маленький «Яддес» возбудил хоть у некоторых читателей интерес к сокровищам караимских меджум (рукописных сборников фольклора). Если еще вдобавок «Яддес» доставит кое-кому немножко веселья, я буду вполне удовлетворен.»

Борьбе молодых караимских учителей за новые, европейские способы воспитания была посвящена одноактная пьеса «Яны яка секи тон» («Новый воротник к старой шубе»), написанная им в 1918 году.

Тяжелые последствия неравного брака представлены в его пьесе «Меттанасыз» («Бесприданница», 1920, в 3-х действиях). Проблеме брака посвящены также комедии А.И. Катыка: «Амма да киюв» («Вот так жених», 1923, в 1-м действии), «Дынсызнын хакындан имансыз келыр» («От безбожия приходит неверие» или «Нашла коса на камень», 1924 г.). Две последние пьесы были написаны автором уже в Москве.

В 1923 году им написана пьеса «Ачлык» («Голод»), в которой описывается картина голодной смерти семьи караима-учителя в Евпатории. Впоследствии и эта пьеса была переведена на караимский язык.

Трагедии молодого караима, решившего взять в жены иноверку, посвящена пьеса А.И. Катыка «Донме» («Отступник»). В 1926 году он написал комедию «Поезд». В 1927 году из под его пера в Москве вышла его последняя пьеса «Санки-пролетар» («Лжепролетарий»), которая изображает дельцов, под маской пролетарского происхождения обделывающих свои грязные дела. А.И. Катык пытался показать жизнь караимов «такой, какова она есть, со всеми ее положительными и отрицательными сторонами, не становясь ни на сторону фанатичных ультра-националистов, ни на сторону непримиримых хулителей караимов» (Заметка «Краткий обзор моей литературной деятельности» // Журнал «Бизим Йол» («Наш путь») - 77 стр., 1927 г., Симферополь).

Пьесы А.И. Катыка ставились в Крыму не только караимами, но и крымчаками, и крымскими татарами. Он был автором ряда юмористических стихотворений, одно из которых - «Айырув тюркюсы» («Ода в честь развода») - было помещено в 1927 г. в симферопольском журнале «Бизым ёл» («Наш путь»), стр. 70-72. Им написана пьеса «Бахчи-базырганы» («Торговец фруктами»), а также множество статей и речей. Остался в рукописи его замечательный доклад «Поэтические и философские произведения И.И. Казаса как отражение его светлой личности».

Кроме того, перу А.И. Катыка принадлежит исторический очерк для юношества «Римский цирк», посвященный своему учителю И.И. Казасу (издано в 1909 г. в Одессе), ряд статей, передовиц, речей, оригинальных стихотворений на русском языке а также рассказ «Записки караимского школьника».

Свои труды Катык помещал в журналах «Караимская жизнь», «Караимское слово», «Бизим Йол», «Известиях Таврического и Одесского караимского духовного правления», издававшихся под фактической редакцией А. И. Катыка в 1917-1919 г.г. в Евпатории, и других крымских периодических изданиях. Но не все его произведения изданы. Многие из них, главным образом его пьесы и стихи, остались в рукописях. Остался не напечатанным и доклад Катыка «Поэтические и философские произведения Ильи Ильича Казаса как отражении его светлой личности», сделанный им 15 января 1917 г. в актовом зале АКДУ в честь И. И. Казаса, по случаю пятилетия со дня его кончины.

По материалам http://ru.wikipedia.org/wiki/Арон_Ильич_Катык

Всё-таки умели век назад порадовать людей действительно весенней, до предела жизнеутвержддающей рекламой:)

Кто такой Катык я, кстати, не знал. То есть понятно было, что речь в рекламе идет о папиросных гильзах. Но и только. Полез искать подробности. И вот что выяснилось:

Абрам Ильич Катык - сын небогатых караимов г.Евпатории, с низшим караимским и общим образованием. Катык является инициатором и главным основателем созданной им совместно с братом Иосифом Ильичем Катыком (1862—1923) около 1890 года в г.Москве папиросно-гильзовой фабрики... С лета 1891 года владел известной табачной фабрикой "Дукат" (название пошло от начала двух фамилий - Дуван и Катык).

Кстати, не знал и того, откуда взялось название "Дукат" :)

А вот еще любопытная история:

В 1904 году в Самару приехал бахчисарайский мещанин Ефет Абрамович Эрак, что снял подвал и часть дома на Москательной, 83. Далее на подготовленное место прибыли еще трое: родственник из Евпатории Сар Шалом Шамуйлович Эрак, а также из Кременчуга мещанин Бабакай Моисеевич Коген и из Бахчисарая Яков Иосифович Катык. На тайном собрании решено было создать фирму по производству сигаретных гильз.... Главной фигурой в его деле становился Яков Катык... Компаньоны сложили свои капиталы следующим образом: Эрак - 4500 рублей, второй Эрак - 250 рублей, и Я. Катык - тоже 250 рублей. Коген, не вкладывая ничего, отвечал за производство и сбыт, так как сам владел магазином Габая по торговле сигаретными изделиями. При нотариусе господа заключили следующее соглашение о разделении прибыли: 40% конечно брал себе владелец основного капитала Е. Эрак, 25% доставалось Сару Эраку, а вот 35% шло Я. Катыку.

Новоявленный торговый дом получил свидетельство 25 апреля 1905 года в самарской городской Управе. Продавец Коген ликовал - сигаретные гильзы с эмблемой “Я. Катык и К” продавались с неимоверной быстротой. В контору ломились оптовики, производство утраивалось и удесятерялось. Упаковки “Я. Катык и К” заполняли трюмы пароходов, забивали товарные вагоны и развозились по всей стране. Огромные прибыли сыпались золотым дождем на банковские счета умельцев. В 1908 году фирма получила престижный Гран-при на выставке. На эмблеме торговой марки появилась медаль. Но тут разразился дикий скандал.

Выяснилось, что успех фирмы вызван неким щекотливым обстоятельством. С 1890 года в Москве действовала знаменитая фирма по производству сигаретных гильз “А.Катык и К”. Она завоевала мировую популярность и ее продукцию предпочитали использовать выдающиеся русские писатели, политические деятели, знаменитые артисты. Она упоминалась в романах и стихотворениях. Одним словом “А.Катык” знали все. И вот потребитель попался на крючок, заброшенный в море бизнеса талантливым проходимцем Е. Эраком. Никто не обращал внимания, что на этикетке вместо “А” стоит ”Я” . В остальном торговые знаки практически не отличались. Когда самарская подделка попала в руки московского купца Абрама Ильича Катыка, тот буквально побелел от ярости - испепелю, уничтожу, разорву, засужу - кричал столичный магнат. Так начался шумный процесс. Самарскую контору на Москательной опечатали, гильзы, коробки, этикетки, бланки арестовали, задержали также и горе предпринимателей, их счета заморозили.... Адвокаты подняли все законы Российской империи и не обнаружили конкретной статьи, осуждающей использование товарных знаков другими лицами в своем бизнесе. Раз Яков Катык реально существует, значит фирма может называться его именем. Однако адвокаты Абрама Катыка ссылались на то, что Яков внес всего лишь 250 рублей, а Эрак 4500 рублей, значит очевиден подвох и умысел. Подсчитывались проценты в соотношении сумм, которые выставлялись в качестве обвинения. Мол фирма должна называться "Эрак и компания", а вовсе не "Катык", пусть этот подлый Эрак попытается под свою фамилию торговать сигаретными гильзами.

Абрам Катык из Москвы требовал компенсации вплоть до начала 1 мировой войны. Однако ему отвечали, что Эрак умер. Когда судебные исполнители сломали двери конторы, то обнаружили лишь пустые комнаты, да на полу несколько этикеток, как бы брошенных на память “Я. Катык и К”. Дотошные полицейские подняли их с пола, стряхнули пыль и прикололи к судебному делу. Они и сейчас лежат в самарском архиве, на глянцевой бумаге напечатанные красными буквами. Вот они свидетели былых баталий в мире самарского предпринимательства начала века.

http://www.samaraart.ru/history/articles/?id=79

И вот до кучи еще один образчик забавной катыковской рекламы нашелся:

Старик стоял, опираясь на палку, и вполголоса насмешливо читал призыв Катыка курить только его гильзы.
- Жулик! - сердито выкрикнул старик и угрожающе взмахнул палкой.- Пройдоха, но башковитый субъект!
- Вы это о ком?
- О Катыке, милостивый государь, о фабриканте Катыке,- ответил старик доброжелательно: видимо, он был не прочь вступить в беседу.
Я спросил, почему Катык - пройдоха и жулик.
- История эта очень длинная....
... Тут-то и вынырнул пройдоха Катык. Мало ему гильз да беговых лошадей - он решил добывать соль в заливе, благо зимой волны выкидывают ее на берег прямо горами. Учредил для этого акционерное общество, всех обкрутил; соль не вывозит, а Кара-Бугаз получил от правительства почти в полное свое обладание. Вот потому-то я и говорю, что Катык этот ваш - изрядная шельма ....

Теперь немножко политики и всего остального

Думается мне, что царь Фердинанд I и Брежневу мало чем уступил бы:)

Главный российский парламентарий - образец спокойствия и порядка. А тем временем в парламенте второй части двуединой монархии вон чего творится:

Жеребец Пустяк выиграл приз приз в десять с лишним тысяч рублей... Пустяк - 10000 рублей - не пустяк... Вопрос что ли сделать:)