Фото Евгений НАЛИМОВ Если что-то случилось: прихватило сердце, стало плохо, резко подскочило давление - мы набираем заветный номер 03. Естественно, мы ждем от врачей квалифицированной, немедленной помощи. И нам, пациентам, все равно - усталый врач приехал на вызов или нет, что у него с настроением и самочувствием. Это понятно. Однако, если «скорую» приходится ждать чуть больше обычного, часто пациенты крайне недовольны и уже с порога встречают медика фразой типа: «Сколько можно ждать?» А ведь бригада не по собственной прихоти не является к пациенту немедленно. Как работают врачи бригады «скорой помощи», понаблюдал корреспондент «АП». Рабочие смены начинаются в 7 и 8 утра. Моя бригада - врач Юлия Газенкампф, фельдшер Алена Сушкова и водитель. Синяя куртка-спецовка с буквами на спине «Скорая помощь» - и вот я уже в составе 29 бригады Кировской подстанции Барнаула. Раньше Юлия работала в бригаде интенсивной терапии. Можно сказать, это спецназ «скорой», который наравне с реанимацией обслуживал вызовы повышенной сложности. Однако в настоящий момент спецбригад практически нет и Юлия работает в бригаде общего профиля. Пока не поступил вызов, беседуем о специфике работы. Конечно, в БИТ было удобнее. Там были доктор и два помощника. Во-первых, не страшно, во-вторых, один кардиограмму записывает, второй инъекции набирает, пока доктор осматривает. Все быстро. Но человек привыкает ко всему. Теперь мы работаем в других условиях, - рассказывает врач. - Не все готовы работать на «скорой помощи», ведь это значит, что сутки, часто даже не заезжая на подстанцию, необходимо обслуживать самых разных людей в будни и праздники. Как работали в новогодние праздники? В этом году я работала 31 декабря и в прошлом так же. Но если тогда была возможность вечером поесть и пообщаться с коллегами, то в этом году мы первый раз за сутки заехали в половине двенадцатого и в две минуты первого уже поехали на новый вызов. Проездили всю ночь по разным поводам. Следующая за нами бригада, которая заступила на дежурство в 7 утра 1 января, уже через минуту уехала на вызов. И, надо сказать, поводы были серьезные - давление, травма, еще что-то, где не обойтись без доктора. Вы сказали, что вдвоем не страшно. А чего боитесь? Случаи бывают самые разные. Например, приезжаешь, а тебе говорят: «Отвезите в больницу. Я не хочу, чтобы вы меня лечили». Предлагаешь хотя бы осмотреть - угрожают жалобами. И нужно искать подход к пациенту словесный. Подключаем родственников, уговариваем. К сожалению, иные пациенты могут плюнуть, ударить, оскорбить. При этом если у тебя нет помощника, ты никогда не докажешь, что было именно так. Ведь, допустим, человека в состоянии сильного алкогольного опьянения мы везем в токсикологическое отделение. А как поведет себя пьяный, никому не известно. Что самое главное в работе врача «скорой»? Помнить, что люди все разные и для каждого из них очень важна наша помощь, не всегда медикаментозная. Бывает, что врачи стационаров на нас ругаются, что мы везем к ним людей, которых может обслуживать поликлиника. Но ведь иногда очень важно пациента просто вырвать из той атмосферы, в которой он находится, и сам он справиться не может. Мне всегда жалко стареньких пациентов в этом плане. Поэтому я считаю, что очень-очень важно, чтобы врачи любили своих пациентов или по крайней мере относились к ним с уважением. По селектору объявляют наш вызов. Приезжаем к больной 85 лет. Поскольку настоящие имена пациентов мы разглашать не вправе, назовем ее Лидией Петровной. Доктор проводит опрос больной, слушает, меряет давление, фельдшер записывает кардиограмму. Оказывается, есть медицинская карточка с анализами. И это помогает доктору поставить правильный диагноз. У Лидии Петровны сильно опустился гемоглобин - 60 г/л. С такими показателями - в больницу. Пациентка уже готова, сумка с вещами и необходимыми документами стоит у входа. Ее собирается проводить муж. Лидия Петровна ругается и не пускает - он тоже старенький и плохо ходит, доктор шутит: Деда, она боится, что, пока в больнице будет, на вас другие бабушки заглядываться начнут. Ну а если серьезно, скользко на улице, проверьте у нее телефон, чтобы можно было позвонить и узнать, как у нее дела, и не волнуйтесь. Все будет хорошо. С тем и уезжаем. Дежурит сегодня больница «Трансмаш». В приемном покое, куда завели пациентку, на нас смотрят недовольно. По оценке бригады, это привычная ситуация. Узнав причину доставки в больницу Лидии Петровны, дежурный доктор ее принимает, а мы едем дальше. По рации передают следующий вызов: адрес и код «61-л». Это означает, что пациенту плохо. Фельдшер Алина поясняет: Мы очень не любим этот код. Никогда не знаешь, что тебя ждет на таком вызове. Можешь приехать и увидеть, что пациент решил, что «все не так, как нужно», и вызвал «скорую», сказав, что ему плохо. А можно приехать на клиническую смерть. Плохо стало 87-летней пациентке. Клинические показатели в норме, но она несколько раз принималась рассказывать, как ей несладко с тех пор, как четыре года назад погиб ее сын. Доктор сочувствует, но мягко останавливает пациентку - рассказ еще больше волнует женщину, появляются слезы, начинают трястись руки. По рекомендации доктора «скорой» муж предлагает женщине успокоительное, а мы уезжаем. По дороге мне поясняют: Такие вызовы не редкость. Пожилые люди часто испытывают дефицит общения, а доктора «скорой» - как отдушина. Нас возвращают на подстанцию и дают обед. В смысле объявляют небольшой перерыв, в который бригада может поесть в специальной комнате. Каждый достает из холодильника контейнеры, которые принес из дома. Доктора переговариваются, шутят, стараются немного отдохнуть. Больше всех достается Алене - она устроила себе диету. Самый популярный вопрос, как она собирается таскать тяжелых больных после такого обеда. «Я жилистая», - улыбается фельдшер. Насколько это так, представляется случай проверить прямо сразу. Вызов в хоспис. Ветеран войны, еще вчера активно ходивший по палате, сегодня не хочет просыпаться, после обеда сотрудники хосписа увидели, что нормальному дыханию пациента мешает большое количество мокроты. Врач принимает решение везти в стационар. Дедушка тяжелый, а палаты очень маленькие - не развернуться. Кое-как вместе с сотрудниками хосписа (тоже женщины) нам удается уложить его на брезентовые носилки и укрыть одеялами - на улице холодно. Меня пугает крутая лестница впереди, доктора говорят, что привычные и не к такому. Всем вместе нам удается без происшествий унести дедушку вниз в машину, где нас ждет водитель со стационарными носилками. Он же закатывает их с пациентом в машину. Короткий заезд на подстанцию. Доктор заполняет карточки, я не мешаю и записываю свои впечатления. Коллеги величают Юлию и Алену звездами и грозятся скупить весь тираж «АП». Следующий вызов. Температура у трехлетнего мальчика. На месте выясняется, что она не такая высокая, как объяснили диспетчеру при вызове, а родственники решили подстраховаться до прихода участкового педиатра, потому что Егорка плакал. Профиль не «скорой», от госпитализации мама отказалась. Но доктор не может уехать просто так. Осмотрела, побеседовала с пациентом. Рассказала родителям, как сбить температуру и что у малышей с температурой точно так же все может болеть, как и у взрослых. Едем дальше. Алена предупреждает, что, скорее всего, у меня после дня в машине будут болеть щиколотки. Даже они, привычные, при первой возможности вечером пытаются поместить ноги куда-то повыше, чтобы дать им отдохнуть. Следующие два вызова ложные. Так бывает. Едут медики, ищут больного, которому «скорую» вызвали сердобольные прохожие. А к моменту прибытия бригады нет ни больного, ни тех прохожих, а ведь в этот самый момент кто-то может ждать действительно жизненно важной помощи. Дальше будет еще поездка к пациенту по поводу проблем с сердцем, уличная травма и целая ночь с чередой адресов и кодов. И всегда медики буквально срываются с места после объявления диспетчера: «29-я, на вызов!» Сегодняшняя смена по оценке бригады прошла спокойно - все вызовы рутинные. И слава богу! Это значит, что у нас с вами в этот день ничего особенного, что потребовало бы особой помощи специалистов «скорой», не случилось.
К смене готова
Тишины нет
А есть и ложные
В филиале, в котором я работаю, с продажами все очень строго. Не выполнил план в первый раз - штраф и минимальный оклад. Не выполнил второй раз - уволен. В любых платных медицинских учреждениях есть план, средний чек по пациенту. Если врач с этим чеком не справляется и не выполняет месячный план, то ему делают выговор, штрафуют или даже вообще увольняют, если это повторяется несколько раз.
Финансовый план выполнять надо! Каждый медицинский центр рассчитывает эту сумму специально, сколько в среднем за месяц по выручке должно выходить на врача. Для мотивации, чтобы не пистоны вставлять врачам и рассказывать каждый день, как важно приносить прибыль филиалу и окупать
свои сумасшедшие расходы, делают им минимальный оклад и хорошую процентную ставку с каждого пациента, то есть с тех услуг, которые врач впаривает.
Эта система почти ничем не отливается от какой-нибудь «Евросети» или «Связного», где точно такая же технология. У продавцов есть средний оклад и прямая мотивация продавать как можно больше, чтобы заработать процент с продаж, тогда получается интересная зарплата. Медицина превратилась в «продажу мобильных телефонов», где на первом месте не здоровье пациента, а количество впаренных услуг.
Сегодня у меня был пациент с жалобами на боль внизу живота и в паховой области. Симптомы описал следующие: неудобство при ходьбе, боли в области паха после поднятия тяжестей, чувство тяжести внизу живота. После описания симптомов возникли явные подозрения на паховую грыжу. А после осмотра и пальпации это стало уже совсем очевидно. Когда пациент стоял, у него возникало малозаметное меняющееся в размерах вздутие, исчезающее в лежачем положении.
Это простая ситуация, не требующая дополнительного обследования. Можно было ему спокойно поставить диагноз и отправить к хирургу на плановую операцию. Но в нашей клинике (как и в любой платной) так делать нельзя. Операции по устранению грыж в нашей клинике не проводятся, а отправить его в больницу - это значит потерять клиента и получить выговор/штраф от руководства за невыполнение среднего чека по каждому пациенту.
Поэтому я его начал прогонять по нашей стандартной схеме продаж: общий анализы крови, мочи, кала, УЗИ брюшной полости. Также отправил к урологу в соседний кабинет, у которого он, скорее всего, сдаст анализ на секрет простаты и оплатит саму консультацию. Примерная общая стоимость всех перечисленных услуг - 35-40 тысяч рублей.
В этой клинике я работаю уже 6 лет. Вышеописанная ситуация - это обычные рабочие будни. И даже после такого количества времени у меня все еще иногда бывают угрызения совести. Они уже слабые и почти незаметные, но все еще возникают воспоминания о том, с какими мыслями и надеждами я шел учиться в мединститут, чтобы помогать людям и лечить их, как завещал Гиппократ. Ни о каком обмане и разводе на средний чек тогда и мыслей не было.
Но, как говорит руководитель клиники, в которой я работаю: «Гиппократ сейчас не актуален, да и умер давно, а моя семья и дети - живы и хотят кушать ».
Это один из первых комментариев, который я получил на предыдущий пост. Комментарий вполне справедливый, я прекрасно понимаю чувства этой женщины и сочувствую ей. Ситуация, которую она описала, встречается довольно регулярно. По каждому пациенту мне приходит целая стопка анализов и результатов обследований. Все эти анализы я, как правило, направляю сдавать за два приема, чтобы пациент не шарахался сразу от внушительной стоимости и не заподозрил излишество назначенных обследований.
Во-первых , обычно нет необходимости сдавать такое количество анализов. Но вы уже прекрасно знаете про план, норму и чек по каждому пациенту.
Во-вторых , вы, скорее всего, даже представить не можете, как делаются и как подделываются ваши анализы в лабораториях. Вариантов бывает несколько.
Клиники, которые экономят на проведении анализов
Анализов вам назначили много, и вы за них заплатили соответствующую сумму, но исследование в лучшем случае проводят только самых основных или вовсе не проводят. Почему так происходит? Скорее всего, у клиники, в которую вы пришли, плохо идут дела, поэтому они экономят на анализах. Соответственно, получается недостоверная картина вашего обследования, и, как следствие, неадекватное лечение.
В результате здоровье не только не выправляется, а, скорее всего, ухудшится, что спровоцирует появление других болячек. Но это не плохо, потому что ходить в эту клинику вы теперь будете долго и регулярно. Но так делают не во всех клиниках, а только в тех, где продажи идут плохо и клиника даже не окупается.
Клиники, не упускающие возможности заработать даже на здоровом пациенте
Анализы вам назначают по стандартной схеме, но подделывают их результаты. «Обнаруживают» то, чего у вас на самом деле нет. И это, кстати говоря, еще не самое страшное, потому что здесь обнаруживают всего лишь незначительное «заболевание», которое можно «вылечить», прокапав несколько капельниц и пропив курс лекарств.
Разницы пациент, скорее всего, не почувствует, зато потом сдаст анализы повторно, которые покажут, что он «вылечился».
Клиники, которые обнаруживают у пациента тяжелую или смертельную болезнь
Скорее всего, это клиники с ленивым и тупым руководство с постсоветским мышлением, которые только понаслышке знают про менеджмент, маркетинг и внутренние продажи. Экономят на всем, врачам платят скромную зарплату. Это жадные руководители, у которых есть только одна клиника, потому что до сетевых масштабов они никогда не расширятся из-за своей жадности и тупости. Поэтому, чтобы хоть как-то продержаться на плаву и при этом зарабатывать на хлеб с икрой, занимаются откровенным жульничеством. Атмосфера в таких клиниках царит удручающая, врачи злые, и это видно невооруженным взглядом.
И последний вариант
Это клиники, которые ничего не подделывают, но благодаря грамотному менеджменту и маркетингу манипулируют пациентом, чтобы он сдал большое количество анализов, дополнительных анализов и обследований. Диагноз пациенту ставят только после выполненного плана и далее назначают адекватную схему лечения.
Вот в такой клинике я как раз и работаю. И скажу вам, что этот вариант не самый худший. Более того, на сегодняшний день - даже самый лучший в России. Да, пациент потратит в 3-5-10 раз больше необходимого, но зато точно будет знать достоверную картину своей ситуации.
Пара слов по поводу бесплатной медицины
В комментариях мне много писали, что раз в платных клиниках вот так наживаются на пациентах, следовательно, лучше идти в бесплатную районную поликлинику. А вот скажите, что для вас лучше: вылечиться хоть и за большие деньги или не вылечиться совсем, потому за «бесплатно» на вас всем будет наплевать? На том свете деньги уже не понадобятся.
Времени сейчас в обрез. Пишу самые запомнившиеся ситуации за прошедшую неделю, позже опишу все более подробно.
На днях у нас было внеочередное собрание. Начальство было крайне недовольно падающими доходами нашего филиала - всех отчитали и пригрозили увольнениями. Основная претензия: «Вы на работе только и делаете, что пьете чай, и не обрабатываете, как следует, пациентов». Это при том, что только я один за 20 рабочих дней в месяц в кассу приношу от 3 500 000 рублей.
Поставили задачу: вгрызаться в любого пациента, и если описываемая симптоматика хотя бы отдаленно напоминает сложные заболевания, то запугивать пациентов и назначать местные процедуры и дополнительные обследования.
Наш УЗИ-специалист, перепугавшись, что ее уволят, беременной здоровой девушке наговорила, что у нее преждевременное маловодие, плацента вся в кистах, что все очень плохо, необходимо срочно ставить капельницы и провести полное обследование, иначе она может потерять ребенка.
Фармацевтическая компания, которая продвигает через нас свои «чудо-препараты», выпустила новое средство при заболеваниях ЖКТ. Результат - уже несколько пациентов пожаловались на диарею и кровотечение.
Уролог при заборе материала на ПЦР спровоцировал кровотечение из уретры. Пациент кровью испачкал белый халат врача и с испуга стал суетиться, забрызгав каплями крови пол кабинета. Когда врач приоткрыл дверь и пошел звать уборщицу, пациенты, ожидающие своей очереди, когда узнали, что случилось, встали и ушли. Что-то мне подсказывает, что нашего уролога уволят.
Для тех, кто интересовался, какие зарплаты в нашей клинике и как стимулируются продажи, рассказываю .
У нас минимальный оклад - в среднем 10-15 тысяч рублей. Все остальное - это проценты. С приема больного врач получает 20%, полгода назад было 15%. За направление к другому специалисту - 5%, полгода назад было 3%. За направление на сдачу анализов - 8%, полгода назад было 5%.
Если вы учитесь в медицинских вузах и хотите получать приличную зарплату, рекомендую учиться на врачей нетерапевтических специальностей. Денег будете получать еще больше. Те, кто умеют считать, уже сами догадались, почему. А для тех, кто не понял, в другой раз напишу подробнее.
Забавный момент, который многие из вас наверняка замечали, но не знают подноготной. Если вы обращали внимание, в Москве во многих медцентрах на ресепшене висят «почетные доски» с фотографиями лучших врачей месяца, и я догадываюсь, что по этому поводу думают пациенты. Но на самом деле это врачи, которые в этом месяце принесли в кассу больше всего денег. Это как работник месяца в мебельном магазине.
Многие болячки, из-за которых пациенты обращаются в клиники, можно вылечить после одной-двух консультаций, опираясь на основные общие анализы. Этого достаточно для определения картины и назначения адекватной схемы лечения. Но так лечить совсем нерентабельно, а если попытаешься, то получишь по шапке от руководства.
Кстати, пациента даже не надо запугивать, когда он пришел со своей проблемой. Достаточно просто усилить его уже имеющиеся страхи всяческими намеками и покачиванием головой. А самые стабильные пациенты - это те, которые в интернете внимательно изучают свои симптомы. Начитаются всяких ужасов - и согласны на любые всевозможные обследования.
Пациента невыгодно лечить - выгодно снимать симптомы и оттягивать до последнего. А если пациент успел заработать дисбактериоз от приема бесконечного количества препаратов, то это неплохо. Пациент становится совсем грустным и послушно ходит на прием, готовый на все процедуры и дополнительные обследования.
Наверняка у некоторых из вас были случаи, когда вы длительное время лечились в каком нибудь медцентре и улучшение совсем не наступало, а потом в какой-то момент вы теряли терпение или начинались финансовые проблемы, и вы бросали это дело. Затем - раз, и здоровье само собой выправлялось. Многие болячки выправляются либо сами по себе, либо достаточно минимального вмешательства.
А еще, может, для кого-то будет открытием, но большинство препаратов, которые мы (врачи) назначаем, сами не принимаем даже при аналогичных заболеваниях .
В майские праздники из села Рождествено эвакуировали 56-летнего мужчину с диагнозом «инсульт». Помощь на месте ему оказать не смогли: пришлось вызывать катер и отправлять в самарскую клинику через Волгу.
Не меньшие проблемы испытывают жители и других населённых пунктов области. В теории врачебной помощью обеспечены все крупные и малые сёла нашего края. Чиновники рапортуют: в регионе действуют 493 фельдшерско-акушерских пункта, построено 137 офисов врачей общей практики. Однако на деле картина иногда оказывается не столь обнадёживающей.
Так, жители села Верхняя Подстёпновка Волжского района области жалуются на то, что в их селе офис врача общей практики не работает аж с октября прошлого года! Специалист ушла в отпуск по беременности и родам, а замену на её место не нашли… Вот люди и остались без врачебной помощи. Полгода они были вынуждены отправляться с визитом к доктору в соседнюю Воскресенку.
Только весной 2017 г. в селе всё-таки организовали приём врача дважды в неделю. Но этому предшествовали неоднократные обращения в самые различные инстанции.
С похожей проблемой столкнулись и жители села Курумоч. Здесь в декретный отпуск ушла детский терапевт. Постоянного сотрудника на замену не нашли, и в селе организовали приём врача из соседнего населённого пункта. Но доктор приезжает лишь дважды в неделю. По словам жителей, очереди образуются такие же, как и в советское время – в годы тотального дефицита.
Как пояснил главный врач ГБУЗ СО «Волжская центральная районная больница» Дмитрий Лисица
, нехватка педиатров – беда всего здравоохранения.
«Работа педиатра – это и огромная ответственность, и стресс от перегрузок, да и с требовательными мамочками контактировать не так просто. Должно быть выгодно работать педиатром, тогда молодые специалисты будут оставаться в профессии. Пока же этого не происходит», – говорит эксперт.
Как пояснили в региональном министерстве здравоохранения, в государственных учреждениях здравоохранения региона работает около 12 тыс. врачей и около 25 тыс. средних медицинских работников. При этом острее всего чувствуется нехватка терапевтов, педиатров, врачей общей практики, а также медицинских сестёр.
Лучше жить на селе?
Впрочем, без врачей остаются не только сельские районы, но и городские территории. Так, уже пятый год в области действует программа «Земский доктор»: врач, который едет работать в село и готов трудиться здесь в течение пяти лет, получает подъёмные в 1 млн руб. Всего за последние шесть лет по этой программе в сельские больницы пришли работать 46 докторов. Но эта программа, к сожалению, не распространяется на отдалённые городские территории. Так, в пос. Прибрежный, удалённом от Самары на 60 км, с медицинскими кадрами просто катастрофа. Это означает, что специалистам, которые работают здесь, на программу «Земский доктор» рассчитывать не приходится, как и на другие материальные мотивации.
В поликлинике посёлка принимают два терапевта и врач общей практики. На приём к последнему приходят жители не только этого посёлка, но и Винтая, Задельного и др. Только в одном Прибрежном живут более 700 инвалидов первой и второй групп, более 3 тыс. пенсионеров и 2 тыс. детей.
Можно представить, какие очереди выстраиваются к медицинским работникам и с какой нагрузкой они работают ежедневно! Прибавим к этому, что в поликлинике нет своей службы неотложной скорой помощи, а районная больница находится в 45 км от посёлка – в пос. Управленческий.
Как заметил руководитель региональной рабочей группы Общественного народного фронта Валерий Синцов, в 2005 г. посёлок городского типа Прибрежный включили в состав городской территории, и после этого начались проблемы, связанные, например, с потерей льгот, предусмотренных для жителей села.
«Медицинские работники, уверен, с радостью работали бы в красивом и экологически чистом районе, если бы могли воспользоваться правом на получение разовой компенсации, а также другими социальными выплатами», – уверен активист. Решением для таких городских территорий, как Прибрежный, было бы включение их в программу «Земский доктор».
Некому лечить?
Малодоступность медицинской помощи характерна и для крупных городов – Самары и Тольятти. Так, в областной столице продолжают активно строить новое жильё, а новые поликлиники не предусматривают. Тем временем нагрузка на врачей действующих медицинских учреждений возрастает день ото дня. Ещё хуже обстоят дела в Тольятти, где к началу прошлого года обеспеченность врачами на 10 тыс. населения составляла 31,4 чел. В то время как в Самаре вдвое больше – 58,9. Как заметил главный врач ГБУЗ СО ТГКБ №5 Николай Ренц , кадровый дефицит не удаётся преодолеть даже при условии, что сейчас в Автограде на работу берут практически всех выпускников медицинских учебных заведений.
«Отмена выплат компенсаций медработникам за аренду жилья в 2017 г. лишь усугубила проблему. А потому 29% врачей в Медгородке – пенсионного возраста, 27% среднего медперсонала – тоже люди пожилые. При этом укомплектованность штата – 62%. И такая картина повсеместно, есть и учреждения, где статистика выглядит ещё хуже», – уверяет эксперт.
По данным министерства здравоохранения области, уровень средней заработной платы врачей в 2016 г. составил 37, 6 тыс. руб., а среднего медицинского персонала – 21, 9 тыс. руб., что соответствует показателям прошлого года. При этом нужно учесть, что в статистику входят и доходы специалистов, которые работают на 1,5 ставки.
«Говоря о заработной плате медицинских работников, нужно помнить, что во многом она зависит от распределения доходов внутри поликлиник и больниц», – рассуждает экономист Сергей Пичкуров .
По его словам, государство платит минимальную ставку, а многие медицинские учреждения выживают, оказывая платные услуги. В некоторых больницах эти средства распределяются честно, а в некоторых, к сожалению, уходят в руки руководителей. «С другой стороны, областной бюджет по мере возможности пытается выплачивать субсидии, чтобы доходы врачей и медсестёр были выше, вот только средства его крайне ограничены, учитывая и экономическое положение в стране, и ту большую стройку, которая идёт в регионе», – заключил эксперт.
Лидия Федосеева, бывший главный врач городской клинической поликлиники №15:
В городских больницах проблема кадрового голода стоит гораздо острее, чем на селе. Мало того, что мы не в состоянии предложить сотрудникам достойные зарплаты, так ещё и боремся за кадры с частными клиниками, где зачастую и зарплаты врачей выше, и пациентов на порядок меньше. А значит, и меньше стресса в работе врача. Штаты многих городских поликлиник не укомплектованы полностью, и медперсонал берёт на себя большой объём работы. Чтобы хоть как-то разгрузить докторов, часть работы берут на себя медицинские сёстры.
В целом же проблема нехватки медицинских кадров – федерального масштаба. Власти региона делают немало для обеспечения самарцев качественными медицинскими услугами. Так, в 2016 г. заработал современный перинатальный центр в СОКБ им В.Д. Середавина, новые диализные центры в Тольятти и Сызрани, открыта поликлиника в с. Большая Черниговка, а также амбулатории врачей общей практики в сёлах Фёдоровка и Кротовка. Самарская область занимает второе место в ПФО по числу граждан, сохранивших в 2016 г. право на льготное лекарственное обеспечение.
Кроме того, в регионе действуют и меры социальной поддержки молодых врачей. Так, молодые специалисты, которые устраиваются на работу по наиболее востребованным специальностям, получают единовременное пособие в размере около 166 тыс. руб. В прошлом году такую помощь получили 289 медицинских работников. По условиям договора, они должны отработать в медучреждениях региона не менее трёх лет.
Но, как показывает практика, всего этого мало. Может, уже пора поднимать престиж профессии? А вместе с тем создавать комфортные условия для жизни на селе?
За одиннадцать лет работы в международной организации «Врачи без границ» (MSF) Никита Буланин участвовал в полевых проектах в Либерии, Дарфуре, Эфиопии, Мьянме и Южном Судане. Сейчас Буланин — специалист по кадрам и карьерный коуч MSF. В интервью корреспонденту «Филантропа» и автору телеграмм-канала #Причини_добро Евгении Корытиной он рассказал о карьере в международной организации, о рисках, безопасности и новых направлениях работы.
в Сомали. Фото из личного архива
О работе
Как я понимаю, в MSF не так много работает людей из России. Как вы оказались во «Врачах без границ», учитывая, что вы не врач?
Я учился на кафедре этнографии и антропологии Исторического факультета СПбГУ, а потом в Европейском университете изучал политологию. После окончания учебы я устроился менеджером по развитию в НКО «Гуманитарное действие», которая занималась проблемами ВИЧ/СПИД. В мои обязанности входил пиар и фандрайзинг. Но моя, можно сказать, антропологическая сущность стремилась поработать в другой культуре. У меня был приятель, который работал в испанском отделении «Врачей без границ», он посоветовал мне попробовать туда устроиться. Я прошел одно интервью по телефону, одно в Мадриде и меня взяли, потому что был опыт работы в фандрайзинге, хорошее образование и знание языка. Мой самый первый проект во «Врачах без границ» - я был администратором больницы в Либерии. Это было через несколько лет после окончания войны.
Помните фильм «Кровавый алмаз» с Леонардо ДиКаприо? Там, правда, сюжет разворачивается на территории Сьерра-Леоне, но причины войны и вообще обстановка в Либерии была очень похожа. Когда мы туда приехали, было ощущение, что страна оправляется после апокалипсиса - очень много покалеченных людей, безумный уровень преступности!
- И как в таких обстоятельствах быть с безопасностью врачей?
Там у нас был очень жесткий протокол безопасности, мы были вынуждены даже ввести собственный комендантский час. Вообще, у «Врачей без границ» обязательно есть регламент безопасности - документ, который обязательно подписывает каждый сотрудник, работающий «в поле». В зависимости от страны в этом документе бывают какие-то особенности. За нарушение регламентов безопасности сотрудник может быть уволен и выслан из страны в течение 24 часов. Потому что безопасность - один из ингредиентов успеха наших проектов — мы обычно работаем в очень небезопасных местах.
- Сотрудники «в полях» имеют какую-то расширенную страховку?
- Да, конечно, на время выездов в «поле» сотрудникам даётся хорошая медицинская страховка и страховка путешествия.
- В каких еще странах вы работали?
Год в Либерии, полгода в Дарфуре, 10 месяцев в Эфиопии, более года в Мьянме (Бирма) и несколько месяцев в Южном Судане. Это те места, где я был полевым работником. Потом я стал работать в датском офисе и теперь иногда езжу с тренингами для сотрудников, например, в Индию, в Ливан.
Справка об организации
«Врачи без границ» (Médecins sans frontières, MSF) - неправительственная международная организация по оказанию медицинской помощи людям, пострадавшим в результате вооружённых конфликтов и стихийных бедствий. MSF существует с 1971 года, а в 1999 году организации была удостоена Нобелевской премии мира. Финансирование MSF более чем на 90 % состоит из частных пожертвований по всему миру, что позволяет обеспечить независимость «Врачей без границ» от политических и других интересов и гарантирует возможность гибко реагировать. В 2008 году вышел документальный фильм об организации - «Жизнь в чрезвычайной ситуации: Истории Врачей без границ»
О границах
- Есть принципиальные отличия в работе в каждой из этих стран? Или в целом система «Врачей без границ» плюс-минус одинакова везде?
Понятно, что мы соблюдаем местное законодательство и у нас есть базовая система стандартов. Если стандарт “Врачей без границ” выше местного стандарта, то мы будем придерживаться нашего. Так как у нас большой опыт, у нас есть стандарты более-менее для всего. Мы стараемся делать так, чтобы наши больницы, наши проекты в разных странах были похожи насколько это возможно. Если мы работаем в странах развитых - в Греции, в Италии, то мы стремимся к местным достаточно высоким стандартам.
- Что «Врачи без границ» делают в Европе? Там нет конфликтов и развита медицина.
В Европе есть группы людей, которые из этой системы исключены. Например, мигранты которые прибывают в Грецию или Италию не могут обратиться за помощью, или эту помощь приходится очень долго ждать. В таких случая «Врачи без границ» могут открыть проект, чтобы показать, что оказание помощи без излишней бюрократии и проволочек - это возможно. Но обычно все же в Европе у нас небольшие проекты.
О врачах
- Какими качествами и компетенциями должен обладать потенциальный сотрудник «Врачей без границ»?
- Когда «Врачи без границ» только появились, почти 50 лет назад, у нас была только базовая медицина. Нужен был врач и все. Сейчас мы становимся более специализированными, палитра наших проектов очень разнообразна. У нас работают врачи общей специализации, хирурги, гинекологи, акушеры, травматологи, инфекционисты и так далее.
Но есть, конечно, общие требования. Опыт работы должен быть больше 2 лет: то есть мы не берем людей сразу после окончания медицинского университета, нужны люди, которые не только учились, но и успели поработать по специальности. Еще одно требование - знание языков. Английский на хорошем уровне - обязательно, если еще и французский - идеально. Плюс всегда преимуществом является управленческий опыт. Большую часть сотрудников - 90% - мы нанимаем на месте, а те 10% которых мы привозим из других стран занимают в основном лидерские позиции, у них должен быть опыт управления.
Я хочу сказать очень важную вещь: когда люди читают название организации «Врачи без границ» они думают, что это только о врачах. Конечно, врачи важная и самая главная часть нашего персонала, но при этом у нас есть много немедицинского персонала - архитекторы, специалисты по строительству, механики, электрики, специалисты по качеству воды, по гигиеническим стандартам. Все эти люди делают работу медиков возможной.
- Сколько сейчас всего людей в большой организации?
Около 40 тысяч человек. У нас проекты в 70 странах. Проектом может быть больница, клиника или кампания по вакцинации детей и так далее - все это мы называем «проект». Есть долгие проекты, есть короткие. Последний полевой проект в котором я участвовал - вакцинация от кори в одном из регионов Южного Судана - длился всего три месяца. Там большая территория без единого километра асфальтированных дорог и надо было вакцинировать 95% детей в возрасте до 5 лет от кори.
Как устроена система такой огромной организации? Это все-таки централизованное управление или это несколько организаций, которые просто объединяет бренд?
Структура сложная. Но если совсем кратко, то у нас есть пять операционных центров, которые управляют проектами «в поле». Они автономны, но между ними все время происходит сообщение, координация деятельности: все принципиальные документы, стратегии и позиции организации обсуждаются на уровне этих пяти центров. Все остальные офисы, их около 25, имеют вспомогательную функцию, например, ищут необходимых специалистов для работы «в поле», занимаются фандрайзингом, работают со СМИ и т.д.. Я, например, работаю в Дании, наш копенгагенский офис поддерживает деятельность операционного центра Брюссель.
О карьере
В России о «Врачах без границ» слышат немного, возможно, потому что здесь, к счастью, нет необходимости в вашей непосредственной работе. Поэтому обывательское представление о вас примерно такое: какие-то люди спокойно работают у себя в развитых странах в хороших клиниках, а потом у них срывает «башню» и они хотят вакцинировать детей в Африке, ехать в горячие точки. И когда такая шальная мысль приходит в голову, остается только прийти ко «Врачам без границ».
Это так только отчасти. Конечно, у наших сотрудников есть жажда приключений, и готовность к неизведанному -важная часть мотивации. Эти люди знают, что будут работать в другой культуре, в небезопасных местах, по много часов, что их условия работы и жизни будут сильно отличаться от того, что у них есть дома. Но только желания не достаточно, нам нужны профессионалы. Студенты или недавние выпускники нам не подойдут при всем их желании.
У большого количества врачей совершенно другие причины работать с нами. Например, у них узкая специализация и сфера профессионального интереса, какие-то болезни или травмы которые здесь, в Дании, редкость, а у нас «в полях» такого предостаточно.
- То есть люди приходят к вам сами и вы выбираете, или все таки есть хантинг, охота за специалистами?
Не могу сказать, что я ночи провожу в LinkedIn, но мы присутствуем на всех профессиональных конференциях, общаемся с профсоюзами и компаниями, где есть люди, которые нас интересуют. Наши сотрудники выступают с лекциями и рассказывают о своем опыте работы «в поле». То есть мы занимаемся активным наймом, но не то чтобы переманиваем. Кстати, по датским меркам зарплаты у нас очень скромные. Не зарплата привлекает людей к нам.
- Сотрудничество с врачами долгосрочное или ограничено по времени?
С административной точки зрения длительность контракта ограничивается поездкой. Меня когда-то спросили: «Поедешь на 12 месяцев в Либерию?». «Поеду!». И со мной заключили контракт на 12 месяцев.
Но не с административной, а именно с точки зрения карьеры, конечно, нужно чтобы люди оставались с нами надолго. Чем больше различных специфик они видят - лагерь беженцев, полевая больница, противоинфекционная кампания, противодействие ВИЧ/СПИДу - тем эффективнее. Самые крутые сотрудники — это те, что приезжают на место события, осматриваются вокруг и сразу понимают, как действовать, говорят: «бери бумагу, записывай, нам нужно то и это, послезавтра начинаем!» Для этого нужно провести какое-то время в организации.
- Хорошо, это мы говорим о найме. А что с увольнениями?
В проекте, не буду называть страну, мы уволили местного сотрудника за грубые дисциплинарные нарушения. Сотрудник очень сильно на нас обиделся и бросил гранату в наш офис.
Нужно понимать, что в некоторых странах, где мы работаем, на одну зарплату живет не один человек, и даже не одна семья, а целый клан. Человек не может просто написать резюме и устроиться на другую работу. Kогда закрываешь проект и расстаешься с местным персоналом, то понимаешь, что ты отправляешь на улицу большую семью из детей, родителей, бабушек и дедушек. Всегда сложно принимать такие решения.
- А что с семьями ваших сотрудников? Можно ли брать с собой «в поле» семью?
Я встретил свою жену во «Врачах без границ», мы познакомились в Либерии, а после этого работали еще в двух странах: в Эфиопии и Мьянма (Бирме). Она была врачом-педиатром, а я руководителем проекта. Так что заводить семью можно (смеется).
Могу отметить, что обычно к нам не приходят те, у кого совсем маленькие дети: либо детей еще нет, либо они уже выросли и стали самостоятельными.
По поводу вывоза семей: на начальных позициях в компании люди работают в таких местах, где просто небезопасно, затруднена эвакуация или нет необходимых условий, например, детям негде учиться. По мере карьерного роста, на уровне координации проектов, уже можно брать с собой семьи. На таких позициях работают обычно в столицах, а там всегда лучше условия и инфраструктура. Тогда да, «Врачи без границ» помогают в переезде семьи, помогают обустроиться. И то не всегда, все зависит от обстоятельств. Например, в Афганистан мы не разрешим приезжать с семьей, а в Аддис-Абебу - пожалуйста.
Об особенностях работы
- Можете вспомнить самый сложный кейс в своей карьере, когда вы думали «зачем я во все это ввязался!?»
Очень сложный был опыт в Бирме. Там нас было три клиники, и в одной из них я физически никогда не был. Мы открыли клинику дистанционно, управляли ей дистанционно и дистанционно же закрыли. Было очень сложно. Клиника была в небольшой общине старателей, которые добывали нефрит. Община была изолирована и окружена бирманскими правительственными войсками и разными группировками местных боевиков. Бирманские власти нас туда не пускали. Я общался с командой клиники, они периодически приезжали ко мне в офис, мы проводили собрания, но я не мог даже визуализировать то место. Я попросил своего ассистента-бирманца (бирманцев в район нашей клиники пускали) сфотографировать там все, даже то, что ему кажется скучным и повседневным, чтобы у меня в голове появилась хоть какая-то картинка. С управленческой точки зрения это была невероятно сложная задача.
- А что-то из забавного?
В Либерии у нас был сотрудник - водитель - и на одной из улиц Монровии в пробке в его машину сзади легонько толкнула другая, «поцеловала». Но за рулем той машины была дама дама кого-то из влиятельных людей в правительстве. В итоге нашего водителя полиция посадила в тюрьму и нужно было его вызволить. Несколько часов мы вели переговоры, и в итоге мне дали квитанцию, чтобы оплатить штраф. Что-то около 10 долларов. Сказали: «Идите в банк». Вот в какой банк вы бы пошли в России? В любой! А там оказалось, что надо идти в Центробанк. Я пришёл в Центробанк уже после окончания рабочего дня, с большим трудом добрался до заместителя председателя правления, пытаюсь ему объяснить: «мне нужно заплатить 10 долларов, чтобы освободить моего водителя». В те времена, сразу после войны, когда только-только появилось стабильное правительство, про нашу организацию там знали все. «Врачей без границ» очень уважали в Либерии, потому что мы не покинули страну даже в самые страшные времена. И только поэтому он принял у меня эту квитанцию. Представьте, вы бы пришли штраф 500 рублей оплачивать к заместителю Эльвиры Набиуллиной!
- Кстати, приходилось когда-то давать взятки? Там же, наверняка, можно было с полицией «договориться».
Я ни разу в жизни не давал взяток и очень боюсь оказаться в ситуации, когда не будет другого выхода. В Либерии тогда полицейские намекали на это, но само слово они не произнесли, а я все время напирал на штраф. Мне нужна была квитанция, я сам отвечал за финансовую отчетность проекта.
Хорошо, если не взятки, то что? Как договариваться в сложных ситуациях с властью, особенно там, где гражданская война и не ясно, кто здесь власть?
Вспомнил историю, которая ответит сразу на два вопроса: и про власть и про очень сложный опыт. В одной из стран у нас был постоянный контакт с представителем местной армии, полковником. Мы работали не только в городе, где базировался наш офис и больница, но регулярно, 3-4 раза в неделю, выезжали с мобильными клиниками в далекие общины кочевников. Для этого каждый раз нужно было от местного полковника получать разрешение — документ, который мы показывали на блокпостах. Не знаю почему, но этот полковник нас очень не любил. И в какой-то момент он не то что перестал давать разрешения на такие выезды, а вообще запретил выходить за пределы нашего офиса и резиденции. Что-то вроде домашнего ареста.
Выходить было можно только мне и только на встречи с ним. И главное - нельзя было работать в больнице и уж тем более выезжать с мобильными клиниками. За нарушение обещал посадить нас в тюрьму. Длилось это неделю.
Но при этом у меня были очень хорошие отношения с традиционными властями - старейшинами, религиозными лидерами, а им было разрешено нас посещать. Они приходили каждый день к нам, к концу недели начали жаловаться, что без нас в больнице заметно ухудшилось качество работы и обслуживания. Говорят, «мы поговорим с полковником, чтобы вас выпустили». Потом от других людей я узнал, что старейшины поставили ультиматум: или вы выпускаете врачей или мы устроим демонстрации. В итоге нам разрешили работать, как и прежде.
Вот ответ на ваш вопрос. Наш секрет в том, что нас любят. Мы помогаем там, где мы действительно важны и нужны. Если мы по-настоящему полезны, то население принимает нас как важную и ценную часть ландшафта. В этом залог нашей безопасности, население становится нашими «адвокатами», люди сами разговаривают с боевиками, чтобы нас не трогали.
Кстати, про челленджи, сложные вызовы. Когда я готовлю людей к поездке в поле, я всегда пытаюсь объяснить одну вещь. У нас с вами в голове 11 классов школы и университетское образование. Мы даже не задумываемся ежедневно, какая сильная научная база у нас в подкорке. Но когда вы приезжаете в страны, где население живет в сельской местности и на 99% неграмотное, то вы говорите с людьми которые апеллируют совершенно другими понятиями. Они по-иному интерпретируют биологические процессы, их знание и видение человеческого организма отличается от нашего, они ходят лечиться к шаманам, просят исцеления у духов. И тут ты приходишь к такому человеку и говоришь: «Я сделаю вам укол, дырочку в плече, и вы навсегда перестанете болеть такой-то болезнью». Он в ответ может сказать: «Нет, мне это не нужно»…
- … и тогда приходится уговаривать?
Не уговаривать, а убеждать. Пациент всегда имеет право знать, что с ним будут делать, и сам должен принять итоговое решение. Мы не можем сказать: «Мы тут самые умные, мы знаем, что делать и как сделать вас счастливыми». Нужно объяснить, но объяснить тем языком, который будет понятен. Это не так просто, как кажется!
О новых тенденциях
Какие глобальные тренды вы можете отметить в работе «Врачей без границ»? Какие мировые процессы влияют на вас, что приходится менять?
Традиционно большинство наших проектов было там, где со здравоохранением всегда было очень плохо. Но сейчас появляются места, где была медицина, система, люди привыкли ходить ко врачу, а потом началась война и людям стало некуда ходить. Там на первый план выходят неинфекционные заболевания, например, кардиология, диабет. Сейчас мы стали больше работать с беженцами и вынужденными переселенцами.
На Ближнем Востоке все «горит», регион охвачен конфликтами и гражданскими войнами. Плюс климатические беженцы - из района Сахары, Сахеля, стран Африканского Рога, где засухи длятся много лет, сельское хозяйство невозможно.
Так что, наверное, два главных новых тренда для нашей организации - работа с беженцами, переселенцами и то, что теперь больше приходится работать с неинфекционными заболеваниям. Но это не вместо, а в дополнение к нашему традиционному «контенту»: инфекционным заболеваниям, материнскому здоровью, педиатрии и психическому здоровью.
